— Катя! — крикнул он, догоняя. — Катя, куда? — Он шагал рядом, боясь дотронуться до нее.
Катя молчала, его слова не доходили до нее. Обиды не было, она ждала этого, ожидала с самого начала. Так теперь казалось. И только не могла понять, почему именно с ней случилось? И все у нее не так, как у людей, и вот теперь, если б не было у него жены, она спокойно ждала бы ребенка, а Юра жил бы у них. Что же еще нужно? Ничего. Работа, учеба, жить дома, воспитывать ребенка. Сознание полноты счастья сделало бы вдвое сильнее ее, и она носила бы не стыдясь своего ребеночка, накупила бы заранее ему ползунков и всего необходимого, сколько всего в универмаге. Вон как теперь завертелось, то-то сердце болело, то-то все не по себе было.
— Катя, ты чего?
— Ничего. — Катя остановилась, заплакала и уж ни о чем не думала.
— Катенька ты моя, ну в чем я виноватый?
— Ни в чем.
— Разве ж я виноват, что тебе встрел на дороге своей? Ну, скажи мне. Я вот шел, шел по дороге своей жизни, гляжу — ты идешь по круглой земле, идешь навстречу, ты мне понравилась. И у меня ж ни жизни не было увсю жизнь, ни семьи, как полагается, вот святое слово… А ее-то я давно не любил. Вот помнишь, я о волке говорил, так то я о себе говорил. Вот тебе святое слово! Клянусь, хочешь, вот этой луной?! Чтоб она мне больше не светила, если я хоть слово соврал.
— Будешь брести по дороженьке своей, опять встретишь… — Катя старалась сдержать слезы, закусила до боли нижнюю губу.
— От любви любви не ищут, от людей к людям не бегают. — Юра старался заглянуть ей в лицо, но она отворачивалась, а он так настойчиво пытался это сделать, что Катя сдалась и подняла на него заплаканное лицо. — Катенька ты моя Зелененькая, если хоть раз побегут из твоих глаз слезинки, то хоть провалиться мне сквозь землю, святое слово я тебе, Катенька ты моя, говорю. Провалиться мне, стать прахом. Пошли, я тебе домой провожу.
— Ну, и что мы будем делать? — спросила Катя сухо. Это было так деловито, сухо, что Юра удивился перемене, ее спокойному тону. Эти сухие, совсем спокойные слова не спрашивали, а скорее относились не к Юре, а к Кате. Юра посмотрел на нее, ответа не нашел, понял, что ответ не нужен, и только пожал плечами.
— Не провожай меня. Я сама. До свидания.
— Катя! Я хотел ответить! Катя, чур только! — говорил он громко вслед. — Не вздумай, Катя! Я приду скоро. Я решился. Все!
Катя не оглянулась. Она вбежала в сени, захлопнула дверь, постояла, чтобы отдышаться, и вошла в комнату, все оглядываясь, прислушиваясь, ожидая, что вот-вот за ней войдет Юра.