Второй дед ушел из жизни очень рано, но помню его хорошо. Он сажал меня на колени и давал потрогать шрам на руке, где носил осколок. Иногда показывал на портреты на стене: «Это мой отец, его съел Гитлер в 41-м, это Ваня, старший брат, его съел Гитлер в 42-м, это Василий»… Я тогда думала, что Гитлер — это какой-то огромный страшный зверь, который иногда спускается на Землю и зачем-то ест людей. Мне было 5 лет. Дед надевал ордена на День Победы, молча пил сто грамм на летней кухне и шел в деревенский клуб. И тоже всегда светился, но другой, тихой такой печалью.
Светлана Колесникова
***
Бабушка рассказывала, как она работала в колхозе с утра до глубокой ночи. У нее были две маленькие дочки, 39 и 41 года рождения. Приходилось их оставлять дома одних: расстелит на полу одеяло, соседка пару раз забежит за день, чтобы теплой едой накормить — и все. Родственники, у которых была возможность помочь, помогать тогда не стали. Может, и не могли, но бабушка считала, что не хотели. Вообще несколько лет никак не общались. Пришли в гости только когда дедушка вернулся из Варшавы, посмотреть, что он привез. Дедушка про войну не рассказывал вообще ничего, переводил тему, не хотел детям про войну говорить.
NN
***
Моя бабушка рассказала мне, что в эвакуации она встретила человека в столовой, который ходил с куском хлеба и снимал со всех тарелок остатки еды и съедал ее. Ему не делали замечаний.
Gabi Kotljarevsky
***
Я не застала ни одного из дедов-фронтовиков, да и бабушек толком не расспросила. Папа, 1940-го года, рассказывал, как металась бабушка с ним, маленьким, по оккупированной Одессе и окрестностям. Дед был на фронте, коммунист, контрразведчик и еврей, почему их не эвакуировали, до сих пор не понимаю. Один раз сдал сосед-дворник, с самого начала согласившийся работать на румынов. Тогда бабушка-полька отволокла папу в костел и крестила его там. Метрику папа хранил, хотя всю жизнь был убежденным атеистом. Потом их приютили родственники в селе под Одессой. Вторая бабушка с годовалой моей мамой была эвакуирована в Читу. Из воспоминаний ярче всего был пароход из Одессы до, кажется, Сочи, который постоянно бомбили.
Vita Shaldova
***
Бабушка покойная москвичка была, из Москвы на войну ушла, деда там повстречала. Победу оба под Кенигсбергом встретили. Она, пока жива была — ну, людей вспоминала, с кем служила, девчонок (рота связи); но главное воспоминание, рефреном повторявшееся под неизменное шампанское на каждое 9 мая — как каждую пятницу (!), что бы ни происходило (!!), в штабе были танцы.