Решившись, Рей, словно зачарованная, протягивает руку, берет его и как можно бережнее раскрывает, и, поскольку в нем оказывается закладка, тот раскрывается на определенном развороте, полностью исписанном… схемой?
Бросив торопливый взгляд на дверь в ванную, Рей начинает вчитываться, и с первых же строк ее бедное сердце заходится в бешеном стуке, а голова начинает кружиться, как перед обмороком.
Редкие предложения и отдельные слова перемежаются стрелками, знаками вопроса, и многоточиями. Написано хоть и порывисто и небрежно, но очень ровным, красивым почерком:
«Акции Скай. Корп. (множество вопросительных знаков) —> Рей (множество восклицательных знаков и обведено в кружок) вернет матери (два вопросительных знака) — откажется (вопросительный знак) — оставит себе (восклицательный знак, ниже примечание: вероятнее всего мать настоит)». Напротив стоит жирная галочка.
«Рей —> получит свободу действий (дальше множество стрелочек) оставит все как есть (вопросительный знак), изменит направление работы (вопросительный знак, ниже примечание: вероятнее всего (восклицательный знак)) получит возможность действовать самостоятельно». Еще одна уверенная галочка.
«Вероятно: мать вызовет на разговор. Вероятно: придет лично (знак вопроса). Очень вероятно (подчеркнуто двумя линиями): застанет Рей».
Рей моргает, перед глазами все плывет. И, конечно же, очередная галочка, ведь так все и случилось.
Дальше все выглядит очень путано: упоминание ее имени, имен Леи, Люка, По, сплошные стрелки и знаки вопросов. Где-то она видит галочки, где-то восклицательные знаки, продавившие бумагу.
На этом развороте запись заканчивается и, очевидно, если перевернуть страницу, продолжается на следующей странице, но Рей и того хватило.
Она смахивает навернувшиеся на глаза слезы и, машинально сунув блокнот под мышку и подхватив свою сумку и куртку, торопится обуться в прихожей и выскочить из студии.
Хакс безрадостно нанизывает овощи на вилку.
Милли уже разобралась со своей миской и теперь сидит на стуле напротив него и смотрит все такими же голодными глазами.
Вилка отправляется в рот.
— Ты же не будешь это, — прожевавшись и проглотив, замечает он, но кошка продолжает вымаливать взглядом кусочек.
Он выкладывает брокколи на краешек стола перед ней. Милли принюхивается, потом смотрит на него, как бы говоря: «Хозяин, ты в порядке?», после чего спрыгивает на пол и, задрав хвост трубой, убегает скрести лоток.
Хакс тяжело вздыхает и продолжает свой ужин в одиночестве.
Его жизнь вернулась в прежнее русло.
Мысли о Рене беспокоят его все реже; они стали мелкими и незначительными — наверное, он просто устал пытаться придумать что-нибудь путное.