Вновь и вновь — традиции и их незваные разрушители! Должен был наступить конец этому беспардонному вмешательству в жизнь немцев? Должен… Кажется, он уже наступил… Боюсь: будет он страшен для евреев. Немцы — те же русские: их очень трудно разбередить. Они умеют долго терпеть. Но однажды они примутся за нас! Ой, будет плохо! Ой, плохо!
Если быть точным, я с этими статьями давно ознакомился у дяди Миши Гаркави. Но именно из уст мучимого астмой Эфроимсона слова Бергмана и Гольдштейна особенно тревожили, — все ж таки я, за время, когда читал их у Михаила Наумовича, подрос. И воспринимал более остро. Хотя, конечно, Гаркави познакомил меня куда как с более серьезными высказываниями самих пострадавших — авторов художеств, «совершеннейше распоясавшихся и навлекающих на свою и другие еврейские головы непредсказуемые несчастья». Как предрекал Максим Винавер — на головы вообще всех европейских евреев.
Важно вот что: тогда, у постели Владимира Павловича, по-нял я отвратительную, воровскую по сути, фальшь смысла и тона гольдштейновских, бергмановских и буберовских (о по–следнем прежде не слышал) «откровений». Ведь никого из них не интересовало, как сами немцы переживают призывы евреев разрушить старый немецкий и только немецкий мир, или как относятся к призывам именно евреек–культуртрегерок ликвидировать именно немецкий институт брака и семьи. Что все это пакостничество стоит самим немцам — их уверенности в завтрашнем дне, их спокойствию после тяжелого рабочего дня, наконец, их немецкой национальной гордости? Да ГОИ они!
Этим всё сказано. Потому, нашему ли вору в чужом доме до самочувствия хозяев? Он же грабить залез, а не пользовать их от стресса. Или убить, но не оживлять их искусственным дыханием!
И Гаркави, и Эфроимсон, и Ярон, да и Бабушка с шотландскими её корнями очень обстоятельно мне это ТАК объяснили.
Потому, быть может, что к тому времени уже пришел во власть в Германии тот, кого с надеждой ожидали немцы. И с ещё большей надеждой другие европейцы. Да и у нас управа появилась на своих воров. А ведь они не только «самозванно узурпировали контроль над духовностью» россиян. Они и самое Россию скогтили! И в «мирореволюционном» раже вознамерились даже, «бросив факел в пороховой погреб» послеверсальских несчастий Германии, во главе с Мальбруком—Троцким «осчастливить»… всё тех же немцев–эрцнаров!
…Я отвлекся… А покуда мой Степаныч оставался центром внимания всех.
— Так вы и ноты, верно, знаете? — не унимался Святослав
Теофилович. — Вы учились?
— Учился. Знаю… Я ведь из поповичей, — было у моего батюшки нас девятеро, только я один — парень. Городок не так чтобы махонький, но нужных мальцов в хор не набиралось. Тогда радио не было. И потребность в грамотных певцах оказывалась сильной. Ну, любил я еще это все… петь…