К тому времени Уоллес отказался от 12-шаговой программы, которую он начал в Аризоне, и теперь сверх меры курил травку и выпивал – пожалуй, больше, чем Костелло замечал за ним до сих пор.
Позднее Уоллес объяснял, что эта двойная ставка на алкоголь и марихуану была тщательно спланированной – но совершенно нелогичной для такого рационального человека. «Как и для большинства в конце 1980-х, это был мой метод “завязывания” с наркотиками – за какое-то время переключиться с одних наркотиков на один алкоголь, – писал Уоллес. – Потом я бы вернулся к наркотикам, чтобы “завязать” с алкоголем».
Костелло говорит о другом порочном круге того времени: «Помню, в Соммервилле он все больше впадал в депрессию… Больше всего он зацикливался на том, что его состояние вообще не менялось. Ему никогда не становилось лучше. И не может стать лучше. Дэйв думал: не будь он трезвым, он бы сошел с ума. Но он не мог справиться со своей неуправляемой навязчивостью. Его снова и снова захватывало, захватывало, захватывало».
Уоллес признался Костелло, что собирается убить себя в мраморном холле факультета философии Гарварда. Он хотел, по его собственным словам, «повеситься в царстве философии». Но вместо этого он отправился в университетский медпункт и сказал о своих суицидальных мыслях. Врачи настояли на немедленной госпитализации в психиатрическое отделение больницы Маклин Белмонте, штат Массачусетс. Дэвид позвонил Костелло из медпункта, «говорил сухо, просто описал ситуацию; он попросил, чтобы я ему кое-что привез по списку: сигареты, купальный халат и тетрадь».
В больнице Маклин Уоллес пробыл около месяца. Ему диагностировали депрессию и алкоголизм. Эти заболевания так тесно переплелись с ним, что в то время казались частью его тела, как сердце или легкие. «Плохое это ты сам» – эти слова из его первого рассказа еще были актуальны, и он описывал зависимость, словно клетку, в которую попал.
В ноябре 1989 года Уоллес переехал в Гранада Хаус, реабилитационный центр, и начал посещать собрания общества анонимных алкоголиков. Это была буквально последняя надежда: врачи из больницы Маклин четко дали понять, и Уоллес в конце концов согласился, что он должен завязать с наркотиками и алкоголем – или умрет. «Никто никогда не приходит, если все хорошо, и они просто хотят заполнить свой еженедельник вечерними мероприятиями, – писал Уоллес об анонимных алкоголиках в романе «Бесконечная шутка». – Все, абсолютно все, приходят с мертвыми глазами, бледные до синевы, с лицами, обвисшими до колен».
Прошло некоторое время, пока Уоллес поверил, что он способен почувствовать себя лучше. «Порабощение Веществом стало так исключительно важно для вас, что вы хотите его бросить, но сходите с ума, как только его у вас отнимают, – пишет Уоллес в другом, также едва завуалированном отрывке из «Бесконечной шутки». – После того как ваше избранное Вещество отбирают ради спасения вашей жизни, вы падаете на колени для совершения утренней или вечерней молитвы и вдруг обнаруживаете, что начали молиться о том, чтобы в прямом смысле потерять разум – завернуть свой разум в старые газеты и тому подобное и оставить его в переулке, пусть справляется собственными силами, без вас».