- И что именно нужно сделать?
Дядюшка задумался ненадолго.
- Отец просто озвучил приказ...
- Отлично, - я закрыла глаза, пытаясь справиться с гневом. Нет, разумом я понимала многое, но... это неправильно. Она, та, которая пляшет над миром, превыше всего ценит свободу. Так как моя семья могла поступить подобным образом?
Знала ли я вообще свою семью?
- В таком случае, я отменяю этот запрет, - я подумала и добавила. - Я хочу, чтобы вы нашли подходящую женщину. Сделали ей предложение и пару-тройку детей. А еще я хочу, чтобы вы рассмотрели возможность принять титул.
А глаз-то дядюшкин дернулся.
От счастья, не иначе.
- Мне он не нужен.
- Это только титул... на состояние не слишком рассчитывайте, разве что на пару-тройку фабрик, но они устарели и отчаянно нуждаются в переоборудовании, хотя доход приносят неплохой. Еще по майоратному праву вам положен дом, но полагаю, мы с вами договоримся миром...
Радость на дядюшкином лице была какой-то... нерадостной, напротив, примерещилась мне во взгляде тоска смертная. Ничего, это по первости, а там привыкнет, втянется... лет этак через пять-десять и удовольствие от дела получать начнет.
Я же получаю.
Вильгельм закашлялся и сиплым голосом произнес:
- А давайте все-таки к делам нашим перейдем... скорбным.
И дядюшка вздохнул.
Встал.
Заговорил.
Глава 46
...сложно, неимоверно сложно, осознать, что ты - лишь часть семейного имущества, и отнюдь не самая ценная. Вазы иные подороже будут, не говоря уже о манускриптах.
Сложно наступить на горло обиде.
Решиться.
И уйти.
Ему ведь не запрещали, верно? А если так, то и ошейник родовой клятвы, пусть и сидит хорошо, но не давит.
...ему было шестнадцать.
Две смены белья - школа приучила довольствоваться малым. Еще две - одежды, той, которая попроще, ибо по дедовому настоянию гардероб обновили. Ведь Вирхдаммтервег, сколь бы никчемен он ни был, не может ходить в обносках.
Башмаки.
Куртка, позаимствованная у мальчишки-конюшего. Обошлась она в пару монет.
Те самые монеты, полученные на карманные расходы. И отец никогда не был жаден, а Фердинанд не спешил тратиться, и удалось скопить почти две сотни марок. Настоящее богатство.
Шестнадцать лет - тот возраст, когда легко решиться на безумства.
Уйти из дома.
На прогулку, само собой. Он привык гулять по долгу и вообще был уверен, что искать раньше вечера не станут. Он оставил записку в комнате, на видном месте, надеясь, что ее хватит... ему ведь шестнадцать. По законам Империи он - личность совершеннолетняя, отдающая отчет в собственных поступках и способная нести ответственность за оные.