Она вцепилась в руку Диттера и произнесла.
- А от тебя смертельным проклятьицем несет... хорошая работа... крепкая... но поможешь мне, я помогу тебе...
- Боюсь, это неизлечимо, - Диттер поморщился.
Весу в старухе было изрядно.
Облаченная в темно-лиловое платье, она казалась этакой шелковою горой, на которой то там, то тут поблескивали драгоценные жилы камней.
Аметисты.
И алмазы.
И отнюдь не только прозрачные... желтые хороши, крупные, идеально ровного цвета и огранки.
- Нравятся? - старуха подняла руку, позволяя мне разглядеть браслет с подвесками. - Второй мой муженек пожаловал... редкостный скупердяй был, но после того, как я его с одной актрисулькой застала, переменился, да... а ты не стой столпом. Даровали же боги родственничков...
В лиловой гостиной лиловыми были шторы.
И ковер.
И стены.
И обивка мебели, правда, здесь темно-лиловый разбавлялся бледно-сиреневой полоской. Свисала люстра с пыльным абажуром цвета фуксии. На диванчиках выстроились подушки всех оттенков фиолетового. И лишь ковер на полу резал глаз своей вызывающей белизной.
- Садись... ишь, кривишься... а мне оно нравится, - с вызовом произнесла вдова, плюхаясь в креслице. - Ах, погода меняется, кости болят... тебе-то хорошо, ничего уже болеть не будет.
Сомнительное преимущество.
Хотя...
Нельзя сказать, что моя нынешняя жизнь много хуже предыдущей. Да и долголетие... и вообще... убивать мне не хочется, жажды крови я не ощущаю, а в остальном. Цвет лица вот выровнялся. В прежние годы мне подобной белизны добиться не удавалось, несмотря на все ухищрения.
- Меня не слушают... целитель наш, штопор ему в задницу... что? Первый мой муженек капитаном был, честным, от низов поднялся... свой корабль зубами у судьбы выгрыз. Ох и любила ж я его, хоть редкостным скотом был... да... но не о том... наплели нашему разлюбезному, будто я уже слабоумная, а он и рад поверить... я ему об одном, а он мне настоечку для успокоения нервов. И морфий. Мол, спать буду лучше. Я ж ему не на сон жаловалась, со сном у меня аккурат все хорошо. Небось, эта потаскушка подливает чего... и Мими мою отравила.
Со скрипом приоткрылась дверь, и в гостиную вошла махонькая облезлая собачонка на тонких ножках. Облаченная в попонку с аметистами, она казалась одновременно нелепой и жалкой. Круглая головенка на тонкой шее. Несоразмерно огромные уши, из которых торчали пучки шерсти. Хвост-нитка с пушистым облачком на конце...
- Привезли мне... - старуха стукнула клюкой по стулу. - Уродца... и говорят, что это Мими... будто я свою собаку не знаю!
Существо проковыляло ко мне и, обнюхав ноги, вяло рыкнуло.