— Прости.
— Это нормально. Эдька не обиделся: он будет рад увидеть нас вместе.
— Это хорошо. А что с голосом? Было что-то другое? Неприятное? Вспомнил?
— Не понятное. Меня спасли двое детей, мальчик и девочка. Он что-то сказал ей, и она легла рядом со мной, прижимаясь и согревая меня дыханием и своим телом. Что он мог ей сказать?
— А ты разве не знаешь?
— Нет. Но догадываюсь.
— Все мы играли в войну. Он сказал, наверное, что она уже взрослая. А она так хотела.
— Подвига?
— Глупый. Каждая женщина с детства мечтает спасти мужчину.
— И спасает?
— И всю жизнь мы спасаем врагов.
— Это всё, что тебе досталось?
— У меня ещё много осталось. — Она рассмеялась и посмотрела на него с девчоночьим вызовом. — Я ещё не летала, как мама мне пела. А ты? Ты — летал?
Он замотал головой, отрицая и улыбаясь виновато:
— Прости. Я был подводником.
— Подводник! Милый ты мой! Совсем маленький. Совсем мой Валетик.
— Какой Валетик?!
— Валет. В картах. А я-то гадала на короля. Потому-то тебя и не видела.
— Ты согласна менять короля на валета?
— Я согласна. Согласна. — Она кокетливо улыбнулась и ткнулась головой ему в плечо. — Согласна-ая-яа! — Рассмеялась.
И он рассмеялся:
— Ты знаешь, мне стало легко с тобой. Ты мне ночью приснилась, как огромная птица.
— Уродливая?
— Нет! Что ты, красивая!
— Красивая — это я. Верю. Сон вещий.
— Ты всегда говоришь смело?
— Нет. Это с тобой. Прорезало девочку говорить громко. — Тсс! — Прижала палец к губам. — Будем говорить тихо.
— Как птицы.
— И целоваться, касаясь клювиками.
— Смеёшься надо мной?
— Смеюсь! Смею и смеюсь! Что ты сделаешь? Что тебе запомнилось в море, как самое главное? Отвечай!
— Самое главное — не бояться взрослеть и уйти, а потому — сразу надо готовить себе замену. Кто-то заменит тебя, а ты станешь…
— Жильцом в хосписе? Валетом на взлёте?
— Кем-нибудь останусь.
— Не грусти. У женщин то же самое получается.
— Что — то же самое?
— Как у моряков. Мы не боимся стареть и готовить замену: из девочек — мам, из мам — бабушек… И всегда — улыбаться, радовать пирогами, вытирать попы и слёзы и гладить платьица-бантики. Мы всегда при параде и рады смене. «Старость меня дома не застанет», — была такая советская песня.
— Ты тоскуешь по той стране?
— Это была не страна — это был строй. Шучу. — И пропела опять весело: «Вместе весело шагать по просторам…»
— Молодец. Лихо ты меня в строй поставила. А я готовился воевать с вами.
— Мог бы меня убить.
— Прости.
— Эх, дедуля! Мальчишечка ты у меня: торпедный аппарат — товсь!
Он вдруг сжал её руку и сказал тихо:
— Не надо торпедный аппарат. Что-то во мне сломалось, — он посмотрел на неё и вдруг добавил, — что-то сломалось во мне, а я — будто рад этому.