Док шёл ему навстречу и остановился:
— Офицер, вы сегодня улыбаетесь?
— Я теперь всегда улыбаюсь.
— Есть причина?
— Мне приснилась большая птица.
— Позвольте-позвольте. Не Инна ли?
— Ее зовут Инна?
— Так всегда начинается жизнь, Боб, пора! — Он загадочно улыбнулся и громко чихнул вдруг, торопливо прикрываясь носовым платком, извиняясь и кивая из стороны в сторону:
— Доброе утро, жильцы! Доброе утро, мадам Машенька! Какое замечательное утро, господа… Вот и чихнул, кстати. Будьте здоровы…
Она ждала его на веранде.
— Доброе утро.
— Доброе утро.
— Ты смущена?
— Ничуть.
— Ты опять похожа на птицу.
— Я знаю.
— Тебе говорили раньше?
— Мне никто так не говорил, кроме тебя. Ночь стёрла следы прежней жизни, как волна на песке.
— Была трудная жизнь?
— Я не помню сейчас, — она быстро взглянула на него и добавила, как признание, — помню что-то восторженно-юное, когда одноклассник протянул мне засыхающий жёлтый лист и коснулся руки, нечаянно — это касание стало казаться, со временем, важнее и больше, чем вся моя жизнь. Понимаешь?
— Как сегодняшняя ночь?
— Ночь? — она, показалась, подыгрывала ему, — луна была замечательная. До самого рассвета.
— Ты меня взбудоражила вчера. Я вспомнил слово «любовь», о котором давно забыл. А может, я и не знал его?..
— Я где-то читала: «Любовь должна быть исключительной или несчастной».
— Ты — исключительная!
— Я знала, что ты это скажешь. — Ей захотелось его поцеловать, но она только прижалась к нему плечиком и стремительно отстранилась.
— Я всю ночь тебя ждал. Мне трудно произносить это слово, будто орех грызть, — он попробовал улыбнуться, но слово «орех» помешало.
— Ты откровенен, — она улыбнулась.
— Под утро я вспомнил чьи-то строчки из юности: дружба — живёт долго и ровно, в этом ее надёжность.
— Дружба? Смешной! — Она потрепала его по голове. — Пойдём к морю, философ?
— Куда хочешь.
— Хочу к морю, — она рассмеялась с вызовом.
— Пойдём к морю.
— А почему загрустил?
— А я на кого похож? На павлина?
— Сегодня — ты просто мальчишечка. Мой. Тебя зовут Боб? Бобик?
— Бобиком меня называла сестра.
— А птенчиком?
— Птенчиком — мама. И песенку пела, про соню.
— Знаю. Я спою тебе ночью.
— Мама мне и спинку гладила.
— Знаю. Поглажу.
Она протянула руку, и пальцы переплелись клювиками в гнёздышке.
— Ты долго ходил в море?
— Всю жизнь.
— Тонул? Горел? Убегал от акул?
— Один раз тонул. Друг спас, зарядив меня в торпедный аппарат и выпустив на поверхность.
— Я читала, что в таких случаях один — погибает.
— Друг Эдька — он остался моложе меня. Рассмеялся мне вслед, когда я влезал в трубу: «Жить надо здесь! Здесь и сейчас!»