Джинни коснулась пальцами ее щеки.
— Какая холодная, — прошептала она.
С тяжелым вздохом женщина отложила щетку и отступила на шаг, словно для того, чтобы полюбоваться результатом своих трудов. Но на ее лице отражалась мука. Наконец после долгого раздумья она тихо сказала:
— Ты всегда была мне как родная дочь.
Марсали почувствовала, что глаза наполняются слезами, попыталась что-то сказать в ответ, но Джинни перебила ее.
— Возьми с собой сестру, и идите в церковь, — с неожиданной решимостью сказала женщина, глядя в сторону. — Помолитесь, может быть, бог и поможет.
Удивленная, Марсали встала и подошла к Джинни. Она знала, что Джинни была католичкой, одной из тех немногих, кто отказался отречься от старой веры, несмотря на запрещение и грозящую опасность. Она не пыталась скрывать свое презрение к тем, кто пренебрег верой предков ради выгоды и бросился в объятия протестантской церкви во время правления Кромвеля. Джинни не хотела и шагу ступить в переделанный на пуританский лад храм, а по ночам ходила на тайные католические службы. Почему же она посылала Марсали молиться протестантскому богу, которого презирала?
Джинни отвернулась и повторила:
— Возьми с собой сестру. — Она показала на вертящихся вокруг ног Марсали ласок и добавила:
— И зверьков тоже возьми.
Может быть, молитва действительно облегчит огромную тяжесть, лежащую на ее душе? Джинни скорее всего решила, что перед лицом таких невзгод не так уж важно, в каком храме молиться. В этот ранний час в церкви должно быть пусто, и Марсали надеялась, что сможет наедине проститься с сестрой.
Она нашла Сесили в ее комнате. Глаза сестренки на секунду радостно зажглись, но затем вновь стали грустными.
— О, Марсали, как мне будет тоскливо без тебя! — воскликнула Сесили. — Только с тобой я могла поговорить по душам!
— Гэвин будет заботиться о тебе, — попыталась утешить сестру Марсали.
— Его интересуют только охота и дела клана, — сказала Сесили и добавила печально:
— И еще разговоры о том, как бы повыгоднее выдать меня замуж.
— Ты еще слишком мала для этого, — ответила Марсали, зная, что не совсем искренна с сестрой. Это по ее мнению Сесили молода для замужества, но возраст девушки слишком мало значил для мужчин, которые смотрели на брак как на средство получения выгод. Раньше Марсали верила, что ее отец не такой, что он позволит своим дочерям самим сделать выбор, но теперь ей пришлось расстаться с этой иллюзией.
— Я бы хотела… — нерешительно начала Сесили. — Я мечтала…
— О чем же ты мечтала, сестричка? — ласково подбодрила девочку Марсали.