Буквы были маленькие. Давид всмотрелся в их мельтешение. Потом он произнес несколько слов, среди которых было слово Исайя, глаза его расширились и он умолк. Номер страницы был шестьдесят восемь, и край обложки был синий.
— Что случилось? — редкая терпимость смягчила голос ребе. — Чего ты ждешь?
— Это, это о нем! — Воспоминания разгорелись яркими лучами. — Это о нем!
— О ком? Кого ты имеешь в виду?
— Тот человек! Вы сказали — Исайя! Он сказал, он сказал, что видел Бога — и это был свет! — Возбуждение сковало его язык.
— Видите, реб Шолем! — Смуглый лоб ребе просветлел. — Одного взгляда ему достаточно, хотя это было месяцы и месяцы назад! — Твердый палец постучал по лбу Давида. — У него железный ум!
Черная борода ребе, казалось, излучала удовлетворение. Реб Шолем постучал тростью по скамейке:
— Действительно! Росток надежды.
— Теперь читай подряд! — призвал ребе к делу. — Начни сначала.
Давид читал, и это было не обычное скучное жужжание, а песня и молитва.
— Как будто он понимает, — хрипло сказал реб Шолем, — этот молодой голос поет моему сердцу!
— Если бы я не был уверен, если бы я не знал, я бы тоже думал, что он понимает!
— Будь благословенна твоя мать, мой сын! — реб Шолем нагнулся и погладил щеку Давида холодными пальцами.
— Мама! — Слова замутились, крик ужаса разрушил все величие. — Мама! — Он остановился. — Мама!
— Что с тобой? — пальцы ребе оторвались от живота и вытянулись, точно хотели что-то схватить.
— Мама! — Он вдруг разразился слезами.
— Подожди! Что с тобой? — Торопливая рука ребе подняла подбородок Давида. — Почему ты плачешь?
Большие, сочувствующие глаза реб Шолема смотрели на него:
— Реб Идл, говорю вам, он все понимает.
Несчастный Давид рыдал.
— Ну, отвечай! — требовал озадаченный ребе. — Скажи хоть словечко!
— М-моя мама! — выдавил Давид.
— Твоя мама — что? — В голосе ребе прозвучала тревога. — Что с ней? Говори! Что случилось?
— Она... она...
— Ну! Что?
Давид не знал, что заставило его произнести это, но то было сильней его воли.
— Она умерла! — он разразился громким воем.
— Умерла? Умерла? Когда? Что ты говоришь!
— Да! Уу-у!
— Ша! Подожди! Я видел ее здесь! Только... Когда она умерла, я тебя спрашиваю?
— Давно! Очень давно!
— Но как это может быть? Я видел ее. Она привела тебя. Она мне платила. Что значит давно?
— Это... это моя тетя!
— Твоя!.. — Дыхание громко клокотало в горле у ребе. — Но ты называл ее мамой! Я слышал! И она сказала, что она твоя мать.
— Она просто так говорит! Уу-у-у! Просто говорит! Всем! И хочет, чтобы я ее звал... — Порыв отчаяния затопил его.