— Благодарю, — сказал он предупредительно, — не стоит утруждать себя. Но я знаю, от чего вы не откажетесь — от мороженого.
— Пожалуйста, не беспокойтесь.
— Что вы, никакого беспокойства. Парень принесет нам, — он достал монету. — Вот, ты знаешь, где лавка. Принеси фруктового и шоколадного. Ты ведь любишь мороженое?
Давид тревожно посмотрел на Лютера и на монету. Под столом рука мягко легла на его колено. Мама! Что она хочет?
— Я не люблю мороженое, — сказал он запинаясь, — не люблю.
Пальцы той же руки легко постукивали по его колену. Он ответил правильно.
— Не любишь? Фруктовое мороженое? Ну тогда конфеты. Любишь конфеты?
— Нет.
— Я думаю, уже поздновато для конфет, — сказала мама.
— Да. Мы, пожалуй, ничего не купим, потому что он сейчас пойдет спать, — Лютер посмотрел на часы. — Прошлый раз в это время я уложил его в постель. Да, мой Давид?
— Да, — смущенно сказал Давид, боясь ошибиться.
— Мне кажется, он уже хочет спать, — бодро предположил Лютер.
— Он не выглядит сонным, — мать убрала волосы с его бровей, — его глаза еще широко открыты и блестят.
— Я не хочу спать, — это было правдой. Он еще никогда не был так странно встревожен, никогда не чувствовал так близко бездну.
— Пусть посидит еще немного.
Затем последовало короткое молчание. Лютер помрачнел и издал тихий чмокающий звук краем рта.
— Кажется, у вас нет ни одного из обычных женских инстинктов.
— Что вы! Просто я стараюсь ходить по протоптанным тропинкам.
— Любопытства, например.
— Я утратила его еще до замужества.
— Это вам только кажется. Но не поймите меня неправильно. Я имел в виду только этот сверток, который я забыл. Вам, должно быть, понятно, что он вовсе не для моих родственников?
— Все-таки лучше отдайте его им.
— И не подумаю! — и, оставшись без ответа, он тряхнул плечами, поднялся со стула и надел пальто. — Вы можете меня возненавидеть, но я еще раз повторю, что вы — красивая женщина. На этот раз я свой пакет не забываю, — он подошел к двери и повернул ручку. — Могу я прийти завтра на обед?
Она засмеялась:
— Если вам еще не надоела моя стряпня.
— Нет еще, — он усмехнулся. — Спокойной ночи.
Спокойной ночи, малыш. Это должно быть счастьем — иметь такого сына.
Он вышел.
С кривой улыбкой на губах она прислушивалась к звуку удаляющихся шагов. Ее бровь презрительно вздернулась. "Ох, мужчины, мужчины!" Она сидела некоторое время, глядя перед собой испуганными глазами. Потом ее взгляд просветлел. Она склонила голову и посмотрела Давиду в глаза.
— Тебя что-нибудь беспокоит? У тебя такой встревоженный вид.
— Я не люблю его, — признался Давид.