Михял загулил у нее под руками, и она, улыбнувшись, легонько похлопала по размахивающим кулачкам.
— Ну и что ты предлагаешь мне делать? Растить эльфеныша как собственного внука? Слушать, как он каждую ночь орет без умолку? Да у тебя уже глаза точно дырки в прожженном одеяле, и у меня также!
Нора схватила горячую картофелину и уронила ее обратно в плетеное решето, сунув в рот обожженные пальцы.
Улыбка исчезла, лицо Мэри вытянулось.
— Я просто беспокоюсь о нем, вот и все.
— Вот уж нечего беспокоиться об этой твари. Глянь-ка! — Поджав губы, она указала на мальчика. — Видела? Смеется.
Мэри щекотала ребенку грудь, и он, довольный, ежился и извивался над ее пальцами.
— Оно из тебя веревки вьет.
— Почему вы называете его «оно»?
Нора сделала вид, что не слышит.
— Когда он не плачет и не кричит, или спит когда, он точь-в-точь как обыкновенный мальчик, правда?
Мэри поглаживала Михяла по подбородку, и тот взвизгивал от смеха.
Нора, хмурясь, глядела на эту сцену. Улыбка делала Мэри моложе. Лицо ее так часто бывало серьезным или опухшим, с красными от недосыпа глазами, что Нора и позабыла, как мало ей лет, как далеко она теперь от дома. Зимнее солнце через открытую створку двери освещало рыжие волосы девочки, веселое выражение лица смягчило ее черты, и Норе вспомнилась Джоанна.
— Ты, наверно, по родным скучаешь, — неожиданно вырвалось у нее.
Мэри подняла глаза, лицо исказилось грустью.
— По родным?
— Ну да.
— Скучаю.
Девочка опять опустила глаза к Михялу и стала ерошить ему волосы.
— Я очень по ним скучаю. Они же маленькие такие, а я смотрела за ними, а теперь беспокоюсь, как они без меня, ведь у мамы времени на них нет.
— Нет-нет, а вспомнятся, да?
Мэри спрятала лицо, и Нора увидела, что она щиплет себе руку.
Старается не заплакать, подумала Нора, и досада, которую она ощутила при виде того, как Мэри играет с малышом, исчезла. Не сказав ни слова, Нора поднялась и прошла в свой покойчик. Приподняв лежавший на кровати тюфяк, она нащупала на досках сверток и с бьющимся сердцем развернула его. Все лежало, как она оставила, — остриженные пряди волос цвета ржавчины. Волосы дочери, перевитые бечевкой, с детскими еще завитками на концах. Гребень. Почти все зубья его целы, а между ними даже остались волосы. Деревянная резная рамочка из Килларни. Их с Мартином инициалы среди роз. Зеркальце давно выпало из этой рамочки и разбилось, а рамка осталась. Свадебный подарок Мартина.
Нора понюхала прядь Джоанниных волос. Но запах дочери выветрился. Пахло лишь соломой тюфяка и пылью. Завернув рамку обратно в тряпицу, Нора ласково погладила Мартиновы инициалы и положила сверток обратно в тайник.