— А чего такой весь? — вдруг остервенело спросил он.
— Какой? — не понял Иван.
— Тебе не есаулом счас с таким видом, а назем выгребать из стайки! Впору слезьми реветь!..
— Жаль казака… Не хотел ведь. Чего ж мне, веселиться теперь?
— Ты эту жаль позабудь! Рубнул — рубнул, ну и все. А сопли распускать перед войском — это я тебе не дам. Ты — вож! Случись завтре: достанет меня стрелец какой-нибудь, кто все в руки возьмет? Кто, еслив есаулы мои хуже курей снулых? Надо про это думать или нет? Жалко? Ночь придет — пожалей. Один.
Помолчали.
— И мне жалко. В другое время я б тебя живого вместе с убитым закопал, — досказал Степан. — За казака.
Иван вздохнул:
— В другое время… В другое время я б сам поостерегся с саблей — черт подтолкнул. Казак-то добрый… я его знал хорошо. А тут как збесился: глаза красные, никого не видит… ажник жуть берет. Я уж с им и так и эдак — не слышит ничего и не видит. Ну, вот… и вышло.
— Вперед за пьянством гляди хорошенько. Ни капли, ни росинки маковой на походе! Ехай с глаз долой и не показывайся такой. И казакам не кажись. Очухайся один где-нибудь.
Иван поскакал назад, Степан — в голову конницы.
Обеспокоенные событием, его ждали Федор Сукнин, Ларька, Стырь, дед Любим. Убийство война-казака своим же казаком — дело редкостное. Боялись за Ивана: если атаман некстати припомнит войсковой закон, есаул может поплатиться за казака головой. Случалось, хоронили в одной могиле обоих казаков — убитого и убийцу его, живого, при этом вовсе не разбирались, почему и как случилось убийство.
Степан налетел на есаулов:
— Был приказ: на походе в рот не брать?! Был или не был?
— Был, — откликнулся за всех Федор.
— Куда смотрите?! До дури уж допиваются!..
Молчание.
— Ивана не виню, рубнул верно. Вперед сам рубить буду и вам велю. Всем скажите! Пускай на себя пеняют.
Есаулы украдкой облегченно вздохнули — пронесло с Иваном.
— Макара схоронить по чести, — велел атаман. — И крест поставить.
* * *
На виду Паншина городка стали лагерем. Стояли двое суток, поджидая, когда подойдет со своими Чертоус; уговорились через посыльных встретиться здесь.
На третий день к вечеру на горизонте показались конные Васьки Уса.
Василий Родионович Ус (Чертоус) был к тому времени пожилым, понаторевшим военачальником, прошел две войны, поход под Москву… Поход был, правда, неудачный и горький — от Москвы казаки бежали, бросая по дороге приставших к ним мужиков, но неудача не сломила Василия, не остудила его страсть к войне и походам. Был он еще силен, горд, московский поход забыл.
Степану сказали про конных. Он вышел из шатра, тоже смотрел из-под руки. Он, пожалуй, волновался: охота было склонить славного Ваську с собой.