Как-то через приоткрытую дверь он услышал плотные, хлесткие звуки ударов, и голос отчима, как всегда, размеренный, не терпящий возражений произносил знакомое слово «шлюха» — в комнате кроме него и матери никого быть не могло и к кому тогда он обращался?
Петю раздирали сомнения и противоречия, разрешить которые было некому. Поэтому он без колебаний согласился посмотреть на шлюху, пусть даже и на экране смартфона. Главное, — настоящую, живую. Взамен же Кирилл Мышкин просил сущую безделицу, ничего особенного — прогуляться вместе вверх по течению ручья после уроков.
Разумеется, Петя знал, что ручей, как и вся прилегающая к нему местность, вроде заброшенного кинотеатра «Победа», старого довоенного кладбища на левом берегу, задних дворов оптовых баз городского рынка — все эти места были под строгим запретом, не говоря уже о подступах к свалке. До самой свалки по ручью было гораздо ближе, нежели по дороге, которая замысловато петляла, но тоже далеко, так что о свалке вообще речи не шло.
— Понимаете… — начал было Петр, прервавшись, чтобы пропустить грохочущий «Газ-52», набитый звенящими бутылками. — Мне…
— Я же говорил, — ткнул в его сторону грязным пальцем Макс Костров. В руке он держал непременную палку — для ходьбы по крутым берегам ручья, и чтобы лишний раз не нагибаться, переворачивая найденный хлам. — Он трус! Он и в саду такой был, все время за девчонок прятался, особенно за ту коматозницу, как ее? Забыл уже. Как ее звали, а, Пит?
Они звали его Пит. Это, конечно, лучше, чем Петюня, думал он. Гораздо лучше. Никто не звал его Пит. В этом было что-то отважное. Отважный Пит. Да.
Петя взъерошил волосы.
— Что ты врешь? Кто прятался? Сам как девчонка плакал, когда услышал тот звук из подсобки! Разве нет, скажи, что не было такого!
Вихрастый, чумазый, весь каких-то масляных пятнах, с синяком под глазом и царапинами на щеке, Кирилл Мышкин взглянул на Макса. Рома стоял чуть дальше, у самого спуска к ручью и поспешил отвести взгляд.
— Что за звук? Ты мне не рассказывал, ну-ка расскажи, — сказал он Максу, хмурясь. — Я думал, у нас нет тайн друг от друга.
— А ты что, не помнишь?.. — неуверенно начал Костров-старший. Картина того дня моментально всплыла в его голове, он видел, как Мышкин в истерике отскочил от белой двери, кинулся на пол и принялся биться головой от доски, выкрикивая неразборчивые слова. — С ужасом взглянув на Кирилла, Макс понял, что тот на самом деле ничего не помнит, а значит зря он начал этот разговор. Он попытался придать лицу беспечное выражение: — А вообще, какая разница. Столько лет уже прошло!