Леон охнул. Он почувствовал, что лицо его повернулось совсем чуть-чуть, но ощущение было такое, как будто голова вот-вот оторвется от туловища.
– Чувствуешь? – спросил чужак.
Говорить Леон не мог. Дышать стало трудно.
– Поцокай языком, если понял, о чем речь.
В полной панике Леон Венесуэла издал несколько щелкающих звуков, и давление ослабло.
– Отлично, – сказал обидчик. – А с другой стороны, я держу твою руку так, что стоит приложить минимальное усилие – и боль будет ох какая ощутимая. Вот так.
Леон заорал. Боль была нестерпимая. Но его тут же отпустили.
– Восхитительно, правда? А я ведь едва пошевелил рукой. Поначалу ты говоришь себе: «Локоть слегка побаливает, и только», но через полмиллиметра боль распространяется во всех направлениях, и тебе кажется, что все плечо горит. А я даже еще не начал прилагать силу! Правда потрясающе?
Во что он вляпался из-за этой Вентор? Что у нее там такое ценное, что ищет даже этот чокнутый?
– А если бы ты умел драться, ты бы знал, что из захвата «сомневающегося палача» можно высвободиться как минимум тремя способами. Но ты не умеешь. Впрочем, в любом случае эти способы вряд ли пригодились бы тебе в таком узком коридорчике, где не размахнуться. Поэтому предупреждаю: одно твое движение – и мне придется выбрать одну из возможностей, которые я тебе показал. О’кей?
Леон тяжело дышал. Он закрыл глаза и только и смог, что прошептать:
– О’кей.
– Отлично. А теперь давай начнем сначала и сделаем все как следует. Так ка́к прошел твой день? – спросил обидчик и добавил: – И побыстрее, пожалуйста. Через полчаса у меня встреча с боссом. Кажется. Минутку, надо проверить.
Он повернул свою руку, чтобы посмотреть на часы, и Леон заорал от боли.
– Ой, прости, я забыл, – сказал гость. – Но так и есть: у нас всего лишь полчаса с небольшим.
Он приехал туда ровно через двадцать восемь минут. На этот раз снаружи стоял четвертый.
Стефан спокойно дождался, пока четвертый получил через наушник распоряжение и открыл дверь, – вежливо кивнул ему и вошел в кинозал.
У его босса не было друзей. В лучшем случае какие-то бывшие подруги, которые не зашли бы к нему ни за какие блага мира, и, может быть, какой-нибудь сын, торговавший на бирже в Нью-Йорке, или дочь где-нибудь в Лондоне – наверняка она снимала деньги с папиной карточки, чтобы выпустить собственную коллекцию одежды. Но посидеть и поговорить о жизни ему было не с кем – да и не хотелось. Интеракции с другими людьми босс не любил.
И все же в одной из комнат своего невероятно огромного замка он почему-то решил создать маленький кинозал, который вмещал до пятидесяти человек. Было очевидно, что, кроме хозяина дома и уборщиков, сюда никогда никто не войдет. И тем не менее там был настоящий кинозал – и почему-то хозяин не видел в этом никакой нестыковки.