П а в е л И л ь и ч. Народ знает правду. А я тебя не пушу!
Л а з о. Павел Ильич!.. Да ты что, в конце концов! Ты забылся? Командующий я…
П а в е л И л ь и ч. Ах, такой разговор?! Понятно. Дисциплина. Ты — командующий, а я — машинист. Но я еще и секретарь партячейки, если ты не забыл?! И твое заявление в партию у меня. Вот оно. Читаю: «Заявление…» Так-так… Вот. «Впереди предстоит огромная, тяжелая и жестокая борьба с интервентами и белогвардейцами… Нас, возможно, ожидает глубокое подполье… пока на помощь не подойдут силы Красной Армии из Советской России. Я прошу вас оказать мне полное доверие — принять меня в ряды Коммунистической партии! Август, 1918 год. Сергей Лазо». Ты писал вчера это заявление или не ты, товарищ Лазо?
Л а з о (после паузы). Я.
П а в е л И л ь и ч. Ну так вот. Заявление я тебе вернуть не имею права, а вот рекомендацию мою, что я тебе дал, верни или порви, если пойдешь на суд…
Л а з о. Подожди, Павел Ильич! Мне твоя рекомендация…
П а в е л И л ь и ч. Тебе другие дадут. Ты — командующий.
Л а з о. Ты же знаешь, Павел Ильич, что мне твое поручительство особенно дорого… и ты отказываешься от него?
П а в е л И л ь и ч. Нет. Еще нет. Но если ты рассматриваешь себя как частную собственность — откажусь, потому что партия и частная собственность несовместимы. Теперь решай, а я пойду на паровоз и буду ждать приказа командующего Лазо.
Хлопнула дверь. Пауза.
Л а з о. Вот так… Что скажешь, Миша?
У с к о в. Сергей Георгиевич… Я… если вы пойдете на этот суд, возьмите и меня с собой…
Л а з о. А это еще зачем?
У с к о в. Я хочу умереть вместе с вами…
Л а з о. Ишь ты! Да вы что, сговорились с Павлом Ильичом?.. А ты что же, рассматриваешь себя как частную собственность? Нате, жертвую? Так?
У с к о в. Я — как вы, Сергей Георгиевич…
Л а з о. В данном случае как я — не надо, Миша. Не надо… А надо вот что… Иди… Беги скорей на паровоз и передай Павлу Ильичу, что Сергей Лазо не прав и просит простить свою горячность и невыдержанность, а командующий Лазо приказывает машинисту продолжать движение бронепоезда «Вся власть Советам!». Быстро!
У с к о в. Бегу!..
Протяжный паровозный гудок — и бронепоезд, тяжело громыхая на стрелках, пошел.
Владивосток. Духовые оркестры играют бравурные марши. Американский. Японский. Печатая шаг, проходят по улицам солдаты. Резкие команды на японском, английском языках. Уличный разноголосый гомон. Крики газетчиков.
П а в е л И л ь и ч. Вот гляди, Сергей Георгиевич, какой теперь Владивосток.
Л а з о. Да. И речь чужая, и музыка, как говорится, не та. Японцы, американцы… вижу, они чувствуют себя во Владивостоке как дома.