— В свете восходящего солнца Бог увидел, что ангел заснул посреди ночи, не закончив свою работу, ибо душа его была несовершенна. Вот так и получилось, что Бог создал душ больше, чем ангел успел создать тел.
Туссэн замолчал. Молитва то ли смолкла, то ли растворилась в морском ветре. Завороженные собственными словами люди стояли лицом к пунцовому лику своего повелителя. Ветер насытился оранжевым и стал теплым.
— Это правда? — спросил я.
— Это сказка, — отозвался Туссэн.
Неподвижные фигурки людей зашевелились. Они неторопливо начали расходиться по своим делам, отбрасывая длинные тени себе под ноги и на стены собственных домов. Только сейчас я понял, что город не имеет улиц. Чтобы попасть наверх, необходимо было взбираться по бесчисленным лесенкам с крыши на крышу. И люди сновали по лесенкам то вверх, то вниз. Город проснулся и зажил привычной для него, но непонятной для меня жизнью.
— Когда мы тебе говорили, что нет ничего, что нас всех объединяет, — после долгой тишины произнес Туссэн, — мы несколько кривили душой. Просто никто из нас не любит в этом признаваться. По этой, наверное, причине для нас, говорящих на ликси, нет определенного названия. А еще потому, что стоит нам как-то назвать себя, и люди сразу же начинают преследовать нас. Так не раз уже было. В конечном итоге это отражается на самих людях — охота на ведьм порождает новых ведьм. А мы всегда хотели избежать эскалации страха и ненависти.
Туссэн вновь замолчал. Я оцепенело наблюдал за будничной суматохой города-амфитеатра. На площадке под нами гончар завертел свой круг, шлепнув на него ком глины со слепыми глазницами следов впечатавшихся пальцев. Солнце, неспешно переодевающееся в свои полуденные одежды, наконец согрело меня.
Среди тысяч человечков, копошащихся в этом муравейнике наизнанку, мое внимание почему-то привлек один. Видимо, потому, что его одежды ярко выделялись среди одежд соплеменников. Вопреки остальным, снующим то туда, то сюда, человек этот целенаправленно перебирался с одной крыши на другую, поднимаясь всё выше и поражая меня своей упрямой волей.
— Поэтому вы убили Кати? — повернулся я к Туссэну. — Вам нужно было тело, чтобы поселить туда чью-то душу?
Туссэн молча кивнул. Человечек настырно карабкался наверх. Теперь он был в каком-то десятке уровней ниже нас, и я мог различить, как обитатели домов оглядываются на него, удивленно и несколько настороженно. В его фигуре и движениях мне чудилось нечто знакомое.
— Но почему именно Кати?
— Кого-то ведь надо было выбрать.
— А что стало с ее душой? Что вообще происходит с душами, покинувшими тело?