— О господи, пошли отсюда, — взмолилась Барашек.
Они встали. Старуха стояла в дверях, не пропуская их вперед и глядя на часы.
— Бьют, — бормотала она. — Все бьют и бьют. А когда отобьют, замолкнут навсегда. Я слышу их в последний раз. Все уходит от меня. Деньги ушли. Когда часы били, я всегда думала: мой покойный муж все еще слышит их бой…
И тут часы остановились.
— Пожалуйста, фрау Шаренхефер, мне очень жаль, что я коснулся ваших часов.
— Это моя вина, — всхлипнула Барашек. — Это я…
— Оставьте меня, молодые люди. Это должно было случиться. Желаю вам спокойной ночи.
Пиннеберги засеменили мимо нее — притихшие и испуганные, точно дети.
— Не забудьте в понедельник отметиться в полиции! А то у меня будут проблемы — бросила им вслед старая женщина.
ТАИНА РАССЕИВАЕТСЯ. БЕРГМАН И КЛЕЙНГОЛЬЦ. ПОЧЕМУ ПИННЕБЕРГУ НЕ СЛЕДОВАЛО ЖЕНИТЬСЯ
Они не помнили, как добрались до своей комнаты, минуя все эти жуткие, захламленные закоулки старухина лабиринта, держась за руки, словно пугливые дети, и теперь стояли бок о бок в кромешной тьме. Им казалось, что и здесь свет будет против них, как в гостиной у старой женщины.
— Это было ужасно, — сказала Барашек, еле переводя дыхание.
— Точно, — согласился с ней он. И чуть помедлив, добавил — Да она рехнулась, Барашек, с горя, из-за денег.
— Сошла с ума. А я… — Они продолжали стоять в темноте, держась за руки. — А я изо дня в день буду одна в этой комнате, и она может в любую минуту здесь появиться. Господи! Нет!
— Успокойся, милая. Когда я видел ее раньше, она выглядела совсем по-другому. Может, с ней только сегодня такое случилось?
— «Молодые люди…» — передразнила Барашек. — Она говорила это с таким надменным видом, будто мы дети малые. Ой, милый, как же я не хочу быть похожей на нее! Ведь мне это не грозит, правда? Я так боюсь.
— Ах ты мой Барашек, — сказал он и обнял ее, такую беспомощную, невероятно беспомощную, что ищет у него защиты. — Ты мой любимый Барашек, и всегда будешь только Барашком, как же ты можешь стать такой, как старуха Шаренхефер!
— Правда? Только ведь нашему малышу будет не в прок, если я стану здесь жить. Например, его нельзя пугать, и чтобы он рос счастливым, его маме нужны положительные эмоции.
— Ну конечно, — успокаивал ее Пиннеберг, обнимая и лаская. — Вот увидишь, все у нас наладится.
— Это все общие слова. Ты же не говоришь, что мы съедем отсюда, немедленно.
— Но мы не можем этого сделать! У нас и денег нет, чтобы полтора месяца оплачивать две квартиры.
— Какие большие деньги! Из-за этих грошей, по-твоему, я должна жить в постоянном страхе, а малыш страдать?