— А вы откуда? — спросила я.
— Я из Алжира, — ответил Далиль.
«Из Алжира», — подумала я. Все, что я знала об Алжире, это то, что он находится где-то в северной Африке, и то, что в шестидесятые годы Алжир был полигоном Франции для ядерных испытаний.
И, кажется, оттуда в Европу привозят финики, а, да, еще оттуда приезжает в последнее время слишком много нелегальных эмигрантов так же, как из Сирии и Афганистана. Я знаю про арабскую весну. Я читала про нее в интернете и смотрела по телевизору.
Я заплатила восемь евро, и мы пошли дальше гулять, поедая на ходу приторно-сладкие восточные плоды.
Потом в номере все еще думая о чистоте и натруженности рук Далиля. Вдруг я вспомнила руки щеголеватого официанта из уличного кафе в Реймсе, он подавал нам меню и блюда с чувством достоинства, присущего, пожалуй, только царственным особам; цепочка от ключей, свисающая из кармана поношенных несвежего вида черных джинсов, казалась мне, аксельбантом из чистого золота! Но его ногти были безнадежно грязными и черного цвета. Потом, вспоминая это, я подумала, что, возможно, он подрабатывает механиком в какой-нибудь мастерской. Но это уже не имело значения, эти ногти останутся в моей памяти навсегда, как запах свежего хлеба или запах шоколада. Это мои первые впечатления от посещения Франции.
На второй день нашего приезда мы снова пошли осматривать окрестности нашего 10 округа, на обратном пути, довольные и уставшие, с пакетом круассанов, мы вновь подошли к уличной палатке, но, к нашему удивлению, за ней не было мужчины — восточного мудреца, там стоял взъерошенный громкий и много жестикулирующий парень с оливковой кожей и густыми ресницами, обрамляющими задорные глаза, полные жизни и энергии. На нем была ярко-желтая футболка, обтягивающая довольно приличный пресс. На вид ему было лет восемнадцать — девятнадцать. Рядом с ним стояли еще двое мужчин старше его. Один был в плотной флисовой толстовке, для которой явно было жарковато. Мальчик в футболке с особым усердием жестикулировал и поднимал голову гордо вверх, объясняя им что-то на французском и показывая на забинтованную до локтя правую руку. Можно было подумать со стороны, что он тореадор, только что заколовший огромного быка, и он бесконечно горд этим! Его речь была адресована довольно приятному и спокойному мужчине, одетому немного не по сезону.
— Сава, — сказала я подойдя. Мужчины, наскоро попрощавшись, быстро ретировались.
— Сава, — ответил он со всей открытостью и великодушием человека, просто кайфующего от того, что он живет.