– Лейтенант, – произнес Адамберг, остановившись у входа в комиссариат, – мне нужно побольше узнать об этих двух женщинах, Бернадетте и Аннетте. И о Луизе Шеврие.
– Комиссар, если бы я мог, – смущенно начал Меркаде.
Адамберг заглянул в лицо своему подчиненному. Щеки побелели, веки сморщились, спина сгорбилась: период сна вот-вот свалит его с ног.
– Пойдите поспите, я начну поиски вместе с Фруасси, – сказал Адамберг, – а вы можете подключиться попозже.
Фруасси напряженно выслушала рассказ Адамберга о дочерях супругов Сеген.
– Теперь можно поднимать на ноги всю команду, лейтенант. Составьте самый подробный отчет о нимских пленницах и разошлите его всем сотрудникам. Потом найдите всю возможную информацию о сестрах Сеген, их брате, а также о Луизе. И еще фотографии, как можно более свежие, такие, на которых они улыбаются.
– Комиссар, на фотографиях для официальных документов людям не положено улыбаться. Что вы хотите увидеть?
– Их зубы.
– Их зубы?
– Возникла одна идея. Протомысль.
Фруасси замолчала. После подобной фразы углубляться в подробности было бессмысленно.
– Пузырек газа, – пробормотала она, кивнув. – По поводу Луизы в тот период, когда она сидела с детьми, я могу поискать что-нибудь на сайтах вроде “Дети прошлых лет” или “Когда-то в яслях” в Страсбурге и Ниме. Но, честно говоря, не знаю, есть ли что-то похожее. А о двух несчастных девушках Меркаде ничего не нашел?
– У него не было времени. Он и так проделал безумную работу.
– А теперь, – сказала Фруасси, взглянул на свои часы, – он спит.
– Да.
– Сегодня уснул раньше обычного.
– Это из-за эмоций.
Фруасси уже опустила руки на клавиатуру и не слушала его.
– Лейтенант, – окликнул он ее, похлопал по плечу. – Когда ближайший поезд на Ним?
– В пятнадцать пятнадцать, прибывает в восемнадцать ноль пять.
Адамберг вошел в кабинет Вейренка.
– Мы снова туда едем, Луи, в Мас-де-Пессак. Этот негодяй рассказал не все.
– Ковэр? Мне он показался сумасшедшим и очень милым.
– Но он защищал отца. Из-за него мы потеряли несколько дней. Поезд в пятнадцать пятнадцать. Пойдет? Вечером вернемся.
Во время поездки Адамберг рассказал Вейренку о новых фактах, о содержавшихся в неволе девушках в Ниме, о своей уверенности в том, что папаша Сеген работал в сиротском приюте. И только своему другу, ему одному, он поведал об операции по удалению больного зуба, произведенной на острове Ре. Вейренк стал что-то насвистывать – так он выражал свои чувства. Адамберг определял, что с ним творится, по мелодии. На сей раз это были потрясение, оцепенение, задумчивость. Целых три мотива.