— А ни зачем, — взорвался Крячиков. — Был главным — хлопотал, обещал, сманивал, а получил новый театр — про всех забыл. Нужны мы ему!
— Нет, но как же? Он в министерство ходил… ну, вот… буквально месяц назад…
— Месяц. Ты думаешь, зачем он в Москву ездил, тебя смотреть? — усмехнулся зло Крячиков. — За новым назначением!
Юрмилов довольно покрякивал, плещась под краном.
— Ничего, ребятки, обойдется как-нибудь. У самого кошки скребут. Мне тут такого наобещали, а теперь и спросить будет не с кого.
«Но как же так? Зачем? Зачем?» — вертелось у Троицкого на языке. Месяц назад в министерстве ему прямо сказали: «Если Воронов вами заинтересовался, работать вам в Н-ске, Треплева едете играть». Обидно, что тащили насильно, но и лестно — за него боролись. «Меня интересуют талантливые ребята вроде вас», — обольщал его Воронов.
В гостиничном буфете за прилавком скучала угрюмая женщина, тупо глядя на дождь, струившийся по стеклу. За столиком парочка молчаливо поглощала завтрак. Мужчина — белесый, прямоугольный — ел шумно и жадно, будто всем своим видом хотел сказать, что заслужил это. Девушка жевала вяло, капризно, то и дело поправляя протравленные волосы, дыбом стоявшие над черноватой макушкой.
— Мне сделайте яичничку, пожалуйста. Если можно, сметанки, маслица, — улыбаясь, обратился к буфетчице Юрмилов.
— И, главное, своих навезёт, — услышал он оброненную за столом фразу.
Юрмилов оглянулся. Забрал свою сметану, и тут же подсел к парочке.
— Вы не в здешний театр приехали?
— Нет, — ответили ему недовольно, — мы строители.
— Извините.
Строительша взяла с блюдца чашку кофе, но тут же поставил её на полированный стол: — Ах, черт, горячая.
Едва слышно мурлыкало за прилавком радио. Будто пригоршнями воды хлестал по стеклу дождь. Юрмилов цокал ложкой в стакане со сметаной. Троицкий пытался отодрать со дна сковородки пригоревшую яичницу. А Крячиков вздыхал:
— А дождь, какой! Эх, приехали.
У театра — продолговатого желтого здания с портиком над входом — шумела сточная вода, заливая мостовую.
В проходной, узкой и тесной, в плохо освещенных коридорах (по дороге в зрительское фойе), в зрительском фойе, заставленном рядами стульев для торжественной церемонии открытия сезона, раздавались громкие, оживленные возгласы актеров. Одни обсуждали качество загара, кормежку в санаториях, другие расспрашивали, кто, где был и насколько похудел, обнимались, целовались и так тискали друг друга, будто вернулись не из домов отдыха и не с берегов Черного моря, а из печей крематория.
— Иудин день, — нашептывал Юрмилов.