И я улыбался — криво, с подрагивающими губами, сквозь стиснутые зубы, улыбался от невыносимого отчаяния, ибо что еще человеку остается, когда ничего больше не остается? Ведь шоу должно продолжаться! Разве не обещал, что на похоронах моих будет весело? Что буду петь и плясать перед катафалком, и пойду по жизни легко и играючи? И что счастлив буду назло всем! Посему спешите, уважаемая публика! И поспешите — ведь актеру осталось немного…
Эй, оркестр, музыку, да повеселей! Мы даем представление под открытым небом! Мы даем представление небесам! Первые ряды прошу не занимать, — они для ангелов, святых и безгрешных. И отойдите от золотого престола! Он для очень, ну очень «высокопоставленной Особы»! И кровь отмыть! И распылите благовония! «Высокопоставленная Особа» на дух не переносит нашего духа, ибо не духом единым жив человек, ибо тянет от нашего духа — духом мертвечины! И ты, Настя, не улыбайся так, милая! Ведь на нас смотрят небеса! А улыбнись, как умеешь!
Я же знаю, что́ ты сейчас слышишь, — как в этой тишине идут те проклятые сломанные часы — тихо и без остановки. Но не слушай их, Настя! Я разобью их собственными руками, разберу до винтиков, я заставлю идти вспять и отдать, что отняли! Я заставлю крутиться стрелки во все стороны, только не слушай их, милая, не слушай!
Я же знаю, где бродит сейчас твой взгляд, и где бродишь ты: ты — в зале тысячи зеркал, а с них, гримасничая и ухмыляясь, смотрит старуха и шепчет, что она — это ты. Но не верь, Настя, слышишь, не верь, ведь врут все зеркала! Я разобью и их, как разобью небеса, если мне вновь скажут «нет»!
Не верь им, милая, ведь мы будем счастливы, слышишь! Сегодня мы играем в счастье, а значит, счастливы уже! Слышите, небеса? Мы счастливы, просто этого не знаем, и нам хорошо, даже если нам плохо, и не смотрите на слезы — ибо это слезы радости! И пусть мы только прах из праха, только тлен и мимолетная рябь, всё равно мы будем счастливы, слышите, будем!
Но Настя не слышала — она отрешенным взглядом смотрела на меня, но меня не видела. И я знал, что не услышит, — она слушала, как тикают в этой звенящей тишине те самые часы, как утекает жизнь и капают секунды; и знал, что меня не видит, бродя в холодном блеске тысячи зеркал. Я знал, что сломанные часы идут и для меня, отсчитывая последние месяцы, недели. Что безнадежно, как и она, заплутал в том заколдованном Замке Судьбы и Смерти, где с каждого зеркала ухмылялась Женщина в маске и торжествующе шептала: «Я скоро приду… Жди…» И мне не выбраться — ведь даже разбив все зеркала, я наткнусь на непробиваемую стену, имя которой — Смерть. И не добраться до Насти — никогда, потому что у каждого свой зачарованный зал и свои тысячи зеркал, у каждого — своя Стена.