На пороге комнаты остановился.
Краски от занимающегося рассвета уже проникали в окно через неплотно задвинутые шторы. Тело Наташи было словно прорисовано опытным художником на белой простыне: идеальное очертание без полутонов.
— Олег, ты действительно не подумал о том, что меня к тебе подослали?
— Брось говорить глупости! К тому же ты повторяешься. Так, есть вино светлое, есть темное. Какое будешь? Вернее, с какого начнем?
Наташа потянулась за джинсами:
— Значит, я непохожа на ту, которая бы кого-то предавала?
— Несмешно! Я наливаю светлое.
— Несмешно. — Она вытащила из кармана джинсов обычный серый канцелярский конверт. — Хочешь посмотреть, что там?
Открыла его, положила на простыню несколько фотографий.
На каждой из них был запечатлен Макаров на фоне огромного аквариума с муреной.
Кто-то топтался снаружи, за глухой стенкой, пыхтел, словно бревна ворочал, а двое вошли в помещение, где полулежал на соломе Женька. В темноте лиц их совершенно не было видно, да еще фонари били в глаза, но вот один заговорил, и Зырянов сразу признал в нем того, кто угощал его ночью сигаретой, выйдя из серебристого «Форда».
— Привет, спецназ. Ранен?
— Так, царапина.
— Не успели мы немного. Я тебя тогда забыл предупредить, с кем дело придется иметь. Пилявин — самбист, на Европе призы брал. И вообще, артист. Гримироваться и переодеваться любит. Мы его и потеряли поэтому.
— А как же здесь нашли? — спросил Зырянов.
— Это было просто. Тебя как живца использовали. Он за тобой охотился, мы — за ним. Вы на дороге, на свежем снегу, столько следов своей борьбой оставили… Чего он от тебя хотел?
Мужчина спросил это словно от нечего делать, лениво прищурив глаз, и Женька ответил с той же безмятежностью:
— Я ему не нужен был. Он хотел разыскать Макарова и спрашивал его московский адрес.
Лис теперь уже недоверчиво засмеялся:
— Эдуард не мог это выяснить в столице и приперся сюда?
— Он думал, Макаров здесь, и караулил его.
— Ну ладно, пусть будет так. О чем вы еще говорили с ним?
— А о чем можно говорить под дулом пистолета? Вы, я так понял, Пилявина не взяли?
— Ушел. В ночном лесу искать его опасно, нарваться на пулю можно запросто. Что у него за ствол?
— «Вул».
— Серьезная игрушка.
— Серьезная, — согласился Зырянов. — Надо было не мазать, когда он отсюда выбегал.
— Учи ученых. Я же тебе еще раз говорю: ночь темная, мы не сразу даже рассмотрели, что он из сарая этого выходит.
— Я бы не промахнулся.
— Кабы рука целая была?
— Это не мешает, я левша.
Вышли под темное безлунное небо. Женька горстью снега стал стирать кровь со лба. Лис спросил: