– Если мы будем так на месте сидеть, то ничего и не узнаем, – поднялась с дивана Елизавета и продемонстрировала ключи от машины: – Я хотя бы должна на свою квартиру съездить и убедиться.
– Это бесконечно опасно, но возьмите меня с собой! – попросил Калугин. – У нас полно времени. Мы можем заехать и ко мне на квартиру. На маму хоть издали взглянуть…
Елизавета на мгновение задумалась, потом все-таки кивнула.
Всю дорогу до города Павел внимательно рассматривал сквозь окно автомобиля окружающий новый мир, или, как его называл отец, «другую жизнь». Но как он ни высматривал какие-либо особенности, отличающие его от привычного, ничего так и не обнаружил. Разве что ему показалось, что улицы города стали просторнее. Хотя, конечно, раньше он мог просто не обращать внимания на какие-либо изменения, произведенные городскими властями, так как редко появлялся в центре. Он предпочитал добираться до необходимого ему места окружной, кольцевой дорогой. Тем более что и его квартира, и его часовой салон находились в северо-западной, элитной части города.
Елизавета же как раз жила в самом центре. Окна ее квартиры выходили на Гоголевский бульвар, а работала она неподалеку от Таганки.
Разумеется, спутники отправились сначала на квартиру Бородиной. Там они наткнулись на фотографа, который, как выяснилось, уже около часа ожидал Елизавету. Едва Бородина вышла из машины, пожилой мужчина, обвешанный фотоаппаратами разных размеров, бросился на нее с упреками.
– Нельзя же так, Елизавета Владимировна! – хмуро бранился он. – Сто раз обговорили же! Реквизит завезли. Напомню: у меня с собой ваших бриллиантовых украшений на миллионы. Все-таки это портрет на фасад Большого театра! Так безответственно с вашей стороны, честное слово!
– Что мне делать? – растерянно шепнула на ухо Павлу женщина. – Я не знаю, что это за человек и чего он хочет.
– Нам никак нельзя себя выдать, – так же шепотом ответил ее спутник. – Больше молчите и делайте вид, что все идет по плану. Нет! Лучше скажите, что у вас мигрень. Обычно оперные певицы мучаются именно этой болезнью.
– Откуда вы знаете? – недоверчиво поинтересовалась женщина.
– Я в кино видел, – сообщил Павел.
– Блеск! – скептично усмехнулась Елизавета и повернулась лицом к фотографу: – Простите меня! Была за городом, и меня свалила сильнейшая мигрень! Даже по телефону было больно говорить.
– Можно было эсэмэской предупредить, что задерживаетесь, – немного смягчившись, отреагировал фотограф.
Тут Калугин понял, что вот-вот дойдет до имен, и решил более открыто прийти на помощь.