– Павел Сергеевич – двоюродный брат Елизаветы, – протянул он фотографу руку для приветствия.
– Касатонов, – с готовностью пожал ее тот.
– Я хотел бы иметь возможность обращаться к вам по имени-отчеству, – любезно настоял Калугин.
– Иван. Иван Федорович, – сообщил фотограф.
– Простите меня, Иван Федорович! – бросив благодарный взгляд на спутника, еще раз извинилась перед фотографом Бородина и пригласила его в дом: – Проходите, пожалуйста.
– Чего это вы, Лизонька, ко мне так официально обращаетесь? – удивился Касатонов. – Неужели обиделись за мою критику? Так это я по делу. Не принимайте близко к сердцу. И, пожалуйста, продолжайте меня называть как раньше!
– А как она вас раньше называла? – по-прежнему движимый самыми благородными намерениями, уточнил Павел.
– Это интимное! Очень интимное! – подмигнул ему Касатонов, чем вызвал в калугинской душе неоднозначные чувства. Он многозначительно взглянул на Елизавету, на что та еле заметно пожала плечами.
Они поднялись в лифте на восьмой этаж и вошли в квартиру знаменитой оперной певицы Елизаветы Бородиной. В лифте Павел обратил внимание на то, что у фотографа отсутствует левое ухо. На месте, где должно было находиться ухо, не было совершенно ничего! Однако на гладкой коже отсутствовали и какие-либо признаки хирургического вмешательства. Особого значения этому Павел поначалу не придал, но отчего-то открытие впечаталось в память и со временем стало вызывать неудержимое желание еще раз взглянуть на пустующее место.
Фотограф, очевидно, почувствовал некое замешательство, возникшее у Павла, но расценил это как проявление особой застенчивости.
– Ты заметила, что у него уха нет? – как только представилась возможность, шепнул часовых дел мастер своей дачной соседке.
– Да. Еще я заметила, что у него на левой руке три пальца, – в ответ шепнула ему она.
И действительно, незаметно приглядевшись к левой руке Касатонова, Павел убедился в истинности сказанного Елизаветой. Два пальца отсутствовали.
Едва переступив порог квартиры, Иван Федорович по-хозяйски уверенно принялся расставлять свои штативы и подключать осветительные приборы к электрическим розеткам, при этом вполголоса приговаривая: «Вот так, на тройничок, а заполнение фронтально из-под комода расположим, чтобы рисуночек на стене поменять…»
Пока он располагал технику, Елизавета с огромным интересом разглядывала свою квартиру. В принципе она была узнаваема, разве что появилось больше стилизованной под старину мебели, две смежные комнаты объединили арочным проемом и пятидесятилитровый аквариум увеличился на добрые двести литров, а вместо стайки игривых неончиков в аквариуме степенно плавали четыре огромные рыбы ярко-лимонного окраса.