Змей стало меньше, много меньше – ушли змеи. Впрочем, Коваленко и Пирогов знали пару мест, где они еще водились, но скоро «мясная рыба» уйдет и оттуда.
О том, что есть на самом деле «мясная рыба», ни Полина Коваленко, ни жена главстаршины пока не догадывались, а мужья им секретов не открывали…
Километрах в двух от землянок кронштадтцев находилась заросшая бурьяном татарская усадьба – немцы разбили ее залпом из гаубиц, полагая, что в уютном каменном доме расположился штаб одного из пехотных полков Красной армии, – кто-то из местных донес им про это, но обманул хозяев: никаким штабом в татарской усадьбе даже не пахло.
В разбитой усадьбе так же поселились змеи.
Шедший впереди мичман неожиданно остановился и рукой придержал напарника:
– Стоп!
Пирогов ткнулся в спину мичмана и остановился.
– Ты чего?
– Тихо. Смотри! – Коваленко ткнул перед собой рукой.
Пирогов глянул и едва не обомлел. На старой ветвистой яблоне, перекинувшись через сук на манер веревки, висела мясистая, с темным, словно бы вырезанным на коже рисунком, змея. Ртом, ядовитыми своими зубами она пыталась ухватить собственный хвост, иногда ей это удавалось, иногда нет.
– Что она делает? – свистящим шепотом спросил Пирогов. – Хочет ужалить себя и умереть?
– Нет, Афанасий… Она пожирает своих детей.
– Чего-чего? – Пирогов неверяще вжал голову в плечи.
– Поедает своих детей.
– Чего-чего? – вновь прошептал главстаршина и еще больше втянул голову в плечи.
Под хвостом змеи возникали, словно парашютисты, отчаянно крутящиеся червяки и падали вниз, под яблоню. Это были гадючьи дети. Кого-то из них змее удавалось перехватить, и она мигом смыкала зубы и проглатывала детеныша, кого-то упускала. Счет был пятьдесят на пятьдесят. Половина отпрысков этой детолюбивой мамаши оказывалась в родном желудке, вторая половина отчаянно извивающихся червяков ныряла в траву и расползалась по ломинам, щелям, норкам.
Главстаршина даже вспотел от зрелища, свидетелем которого оказался, тыльной стороной ладони вытер лоб.
– Гадство какое-то! – проговорил он с одышкой. – Уродство… Тьфу! Пошли отсюда, Саня. Больше похлебки из «мясной рыбы» не будет. Наелись. Хватит!
– Хватит так хватит, – спокойно произнес Коваленко. Честно говоря, ему самому эти «угри» изрядно надоели. – Идем!
Надо было искать новые источники питания. Охотой заняться, что ли?
– В крайне случае гармошку мою съедим, – сказал Пирогов, – из нее хороший суп получится, одной кастрюлей все кронштадтские землянки можно будет накормить.
Бесцельно помотавшись часа два по Москве, страшась тех слов, которые он может услышать от Солоши, дед Василий все-таки решился, переломил себя и явился в дом на Сретенке.