«Берись сам, да не позволяй больше курево разводить. Вспомни, какую борьбу вела старая с тобой. Трудное дело — отучить от этой заразы. Трудное, христофорова трава!»
Нинка пришла с восходом солнца и попросила опохмелиться. Он поджидал ее вечером, и теперь не выразил ей радости, но просьбу исполнил, видя ее болезненное лицо.
— Ты не обижайся на меня. Вчера клюкву толкнули хорошо, ну и, само собой, утром с головными болями. Я расплачусь. А картошку ты не копай, зайдем с девками, враз свернем.
— Расплачусь, когда отмолочусь. Ладно, буду ждать. — Дед взглянул на небо. С севера тянулся огромный гусиный косяк. Гуси летели так высоко, что почти не слышно было криков. Солнце подсвечивало их снизу, они отливали яркой белизной.
— Боишься, снег скоро пойдет? До снега еще долго. Гуси высоко летят, к погоде.
— Ну-ну, — ответил дед.
— Мы опять на болото. До вечера…
Глядел вслед Постновой дед Казанок с грустью, думал вслух:
— Опять на болото. Оградили бы их на этом болоте проволокой, да пусть они там дневали и ночевали. Набрали клюквы, пропили — и весь доход…
Дед Казанок обозлился и долго ворчал на неисправимую ягодницу, но под конец свалил опять же вину за нее на компаньонок. Не будь их, не пустилась бы одна в топи, а если же и сходила бы, копейку на ребятишек поберегла бы.
С огородом дед Казанок управился раньше всех. Не велик у него был участок против других. Со смертью старухи он отказался от лишней земли. Что жадничать? На хлеб с солью хватает пенсии, все же не колхозная милостыня, заработал в совхозе, когда доходы поднялись. Сдавать картошку, деньги копить нужды нет. И хлопотное дело: вспахать — гоняйся за трактористом с бутылкой, пропахать опять на тех же правах, так же с уборкой, перевозкой на сдачу. Заработок того не стоит.
Нинка лишь однажды подошла к вечеру на последнюю борозду, чтобы сказать при случае: «Мы тоже пахали». Но он не был на нее в обиде. Все же и она имела огород, как-то убирала, на его урожай не рассчитывала.
Дружнее полетели гуси. Оскудела растительностью земля. На цветочной грядке оставались лишь астры. Любила его бабка эти поздние цветочки. Не изменил порядка и он в саду. Теперь, любуясь астрами, подумал, что надо заменить букет в доме, пока не прошелся по цветам мороз.
К его досаде в вазе с цветами оказались размокшие окурки. Он в раздумье постоял с вазой на крыльце, хотел идти к речке, но за калиткой сошлись две старухи, беседовали. В канаву не бросил, хотя она и была захламлена, отнес на помойное место за сараи, снова вспомнив давнее, когда жена приучала его к чистоте.