Над городом закружили вертолеты МЧС. Вначале тучи просто пытались расстреливать — в ответ разыгрывалась буря. Поняв, что нахрапом ничего не сделать, решили изучить непонятный феномен.
Ученые брали пробы воды, воздуха и облаков, взявших город в кольцо блокады. Измерялась интенсивность невских течений, уровень воды в Ладожском озере и Финском заливе, скорость ветра и вероятность смены циклонов и антициклонов.
Был созван мировой конгресс метеорологов, которые долго говорили о глобальном потеплении и изменении уровня мирового океана, но те разъехались, так и не сумев предложить не то что выхода из ситуации, но и внятного научного объяснения происходящего.
Все громче звучали голоса уфологов, парапсихологов и прочих поклонников летающих сервизов. Заговорили о новом Бермудском треугольнике, аномальной зоне, образовавшейся в результате сдвига тектонических плит, о том, какие неопознанные левитирующие, ползающие и плавающие объекты видели в городе перед случившимся.
Подспудно же все понимали: Петербург просто взял правление в свои руки. Любое живое существо обладает инстинктом самосохранения, и города не исключение. Когда тебя ставят перед выбором кошелек или жизнь, то выбора по сути нет. Иммунная система Петербурга начала действовать.
Первым делом из города перевели все правительственные учреждения (что позволило некоторым заговорить о политической версии появления «Невского треугольника» — мол, слишком уж много стал брать на себя Петербург, вот москвичи и подсуетились!).
Потом потянулись крупные предприятия. Начавшаяся безработица послужила причиной оттока части населения. Резко упали цены на недвижимость. Ранее считавшиеся самыми престижными центральные районы, особенно с видом на воду, сразу опустели.
Ведь если на окраинах города почти ничего не напоминало о метеорологической катастрофе, кроме скверного дождливого климата и глубоких луж, то центр Петербурга внезапно стал тем, о чем мечтал Петр — северной Венецией. Или Амстердамом. Кому что больше нравится.
Но бизнесмены сворачивали свои фирмы, туристы отменяли заказы на путевки, депутаты снимали с себя полномочия, музеи требовали перевести свои фонды куда-нибудь в более предсказуемые и управляемые места — большинство людей бежали.
А город не умер. Тихо вздохнув, он расправил плечи улиц, стряхнул с себя ненужную мишуру дешевой рекламы, почувствовал вкус свежего, без бензиновых выхлопов воздуха, смыл с себя чужие амбиции и стал тем, кем был изначально: приморским вольным городом.
Для оставшихся жителей самым ходовым товаром стали зонты, дождевики, плащи, калоши и резиновые сапоги, а первоочередным занятием — курсы гребли или получение прав на управление катером и моторной лодкой.