Светлые истории (Алексеев) - страница 96

В общем, изменений — чуть. И это в понятной технической области. Сколько же нужно времени, чтобы изменились люди? И возможно ли это в принципе?

Прянишников закачал головой, стоя у окна и будто подхватывая ритм отходящего от станции поезда.

Поезд набрал ход. В окнах установилась ночная тьма, изредка нарушаемая яркими путевыми огнями.

Прянишников стоял и смотрел в ночь. Ему казалось, что в ней он видит себя и своих пацанов, вырвавшихся на волю, у которой оказался очень широкий спектр: от яркой, легкой и интересной жизни, как показалось ему в летней школе, — до грязной, трудной и скучной, как на картошке.

Потом Игнат и бесшабашные его однокурсники, уверенные, что им всегда найдется хорошее место, потихоньку сдвинулись в ночи на темный второй план, а впереди них запрыгали неразумные хохлы, радующиеся бегству из-под опеки «москалей» и оглашающие угрозы за все свои накопившиеся обиды.

Неужели те, кто прыгает и требует жертв, выражают мнение всей нации? Где разум элиты, где учителя, где мудрецы, показывающие пример поведения?

Методы манипуляции сознанием и автосинхронизации масс, особенности процесса глобализации, оглашаемые и не оглашаемые концепции, теории заговора — трудно было не видеть проявлявшиеся черты того странного управления, часто казавшегося игрой воображения, о котором Прянишников читал у Внутреннего предиктора и с которым не надеялся встретиться так рано, как это теперь получалось.

Куда ни посмотришь теперь, — лучше бы не смотреть.

Вот средства массовой информации начали тренировать обывателя комментариями всезнающих экспертов и ученых о неправильных координатах русского миропонимания. Комментаторам не нравились рассуждения в понятиях любви и не любви, они призывали не доверять, а исходить из интересов, выгоды и заигранных идей про свободную конкуренцию и общественные регуляторы. Как будто от русской цивилизации что-то останется, если убрать любовь и веру в то, что «милости хочу, а не жертвы»12…

Между тем еле видный за прыгающими хохлами фантом белоруса Генки рвал гитарные струны и кричал частушки, а где-то за ним кромешную тьму волновали подпевавшие ему фантомы Игната и его однокурсников: