Осторожность пересилила желание.
Я привстал. Она отодвинулась медленно на край постели.
— Зачем ты это делаешь? Кто тебе позволил сюда войти?
— Ведь ты же сам мне сказал, чтобы я пришла завтра. Сейчас уже день.
А потом она замялась:
— Я должна тебе понравиться, иначе зачем я буду нужна?
Я начал ее расспрашивать, и то, что она рассказала, было очень интересно.
Она была рабыня из племени Вай. Оказывается, все рабы делились на три категории: первая категория была просто рабочей силой. Во второй категории были так называемые рабы удовольствий — сюда относились женщины очень красивые и обученные музыке и танцам. И, наконец, к третьей, высшей категории, принадлежали выдающиеся люди, захваченные во время войны: крупные военачальники, главы целых племен, техники-строители.
Только первые две категории продавались и покупались. Рабы третьей категории находились в распоряжении государства и ничем не отличались в смысле прав и своего внешнего вида от остальных жителей.
Дом, в котором я жил, принадлежал государству, но обычно был пуст. Только накануне моего приезда были присланы сюда дворцовый чиновник, несколько слуг и Дизана.
Обычно она среди нескольких сот других женщин состояла в гареме «Тринадцатого». О Тринадцатом Дизана говорила со страхом. Он один управлял всем государством, двенадцать остальных старшин были подчинены целиком ему. В его лице совмещалась и исполнительная и законодательная власть. Но, очевидно, и сам Тринадцатый подчинялся какому-то высшему лицу. Что это за лицо — нельзя было понять. Каждый раз, когда о нем заходил разговор, Дизана начинала бледнеть и просила меня прекратить разговор, говоря, что нельзя раздражать «Имру».
Имра считается богом-создателем, и это лицо, раз оно с ним связано, должно обладать тоже божественными свойствами.
На религии кафиров, так же, как и на всем укладе жизни, ясно отпечатано влияние греков, пришедших сюда из Балха и создавших здесь новое государство. Зевс[54] — превращен в Имру, Марс[55] — в Гиша, Венера[56] — в Дизану.
Я попробовал ее расспросить о других странах, о Бухаре, об Афганистане, об Индии. Она не имела о них никакого представления. Ее мир замыкался узкими стенами города, за которыми были долины и дальше цепь гор, а за нею неизвестный мир.
И все же это была женщина, обаяние которой могло соперничать с прелестью наших леди, всю жизнь разъезжавших по свету в салон-вагонах и с бедекером[57] в руках.