— Представься, мужчина, или я разговариваю с духом леса?
— Вежливый собеседник представляется первым, прежде чем спрашивать. Так что пока ты не назовешь свое имя, мое тебя не касается, кочевник.
Воины немного оживились, видимо, поворот дела их начал интересовать.
— Ты глуп воин, если считаешь, что два твоих ножа смогут что-то сделать против сабли кочевника.
Он достал довольно длинную, кривую саблю. Страшное оружие, при хорошем умении им пользоваться. Им вполне можно было разрубить человека пополам, если ударить прямо с лошади на бегу.
— Кочевник, много людей полегло, прежде чем мы дошли до степей. Довольно крови. Мы пришли сюда не драться, а пить чай.
Предводитель отряда оценивающе оглядел меня и произнес:
— Едем в лагерь, на рассвете решится ваша судьба, встретитесь вы с Великим Вождем, или умрете.
Во время дороги до лагеря, Мари, подведя лошадь к моей тихо прошептала:
— Ты с ума сошел так разговаривать с кочевниками!?! Наутро наши головы в мешке отправят к моему отцу!
Я отрицательно покачал головой:
— Если я что-то понимаю в людях, то этого не случится. Они уважают силу и презирают слабость, просьбами от них ничего не добьешься. Возможно, нас и убьют, но только в том случае, если мы не сможем доказать, что мы сильны.
Маринела нахмурилась и молчала всю дорогу.
В лагерь мы приехали уже затемно. Множество огромных костров, на которых жарились не менее внушительные туши животных, создавали довольно яркое освещение. Мы слезли с лошадей, которых тут же увели, и нам пришлось идти пешком в сопровождении конвоя. Лагерь был довольно странным. Дисциплина была просто идеальная. Во время нашего пути мы, особенно Мари, ловили на себе заинтересованные взгляды, но никто из кочевников не проронил ни слова. Мы шли в полной тишине, при нашем приближении стихали все разговоры. Мне стало немного жутковато, уж лучше бы они кричали и улюлюкали.
Наконец, нас привели к довольно внушительной палатке.
— Здесь вы скоротаете ночь. По лагерю не ходите.
— Мы пленники?
— Почетные гости, но по лагерю не ходите, нужду справляйте в специальные сосуды, — он махнул рукой в угол, указывая на два глиняных горшка, которые своим видом не давали двусмысленного трактования своего предназначения.
Старший из конвоя, с которым мы общались ушел, остальные же встали по бокам палатки. Пропустив Мари вперед, я следом вошел внутрь. Просторно, тускловатое освещение от масляной лампы и множество подушек, разложенных на полу. На небольшом столике стояла еда и сосуд с вином. Сев прямо на пол, мы поужинали в тишине, затем Мари налила себе вина, и пригубив, предложила мне другой бокал. Я отрицательно помотал головой.