Мужчина шмякнулся задом на диван, но не вскочил, не бросился на Ивана, как с ужасом ожидала Галя, а привалился пьяно к мягкой спинке и, стараясь сохранить достоинство, произнес с вызовом:
— Да, мой дом…
— Зарплату пропил? — с напором, не упуская инициативы, перебил Иван, поднял стул с пола и сел напротив Николая Васильевича. Галя и Клавдия Сергеевна стояли в коридоре. Клавдия Сергеевна прижимала к глазам платок. — Оставил без копейки семью. Девочке, наверное, в школу обуть нечего! И куражишься… Глянь, как дрожит, — кивнул Иван в сторону девочки. — Кровь ведь твоя… Не жалко?
Красное лицо Николая Васильевича вдруг сморщилось. Он крепко зажмурил глаза и покачал головой:
— И-ых, жалко! Друг… Только ты меня понял… Кланя! — Открыл он глаза и повернулся к двери. — Кланя, чаю нам!
Клавдия Сергеевна, видимо, поняла, что дело заканчивается миром, торопливо исчезла в кухне.
— И ты иди! — махнул рукой Николай Васильевич Гале, чтобы и она ушла.
Она взглянула на мужа. Он кивнул, и Галя ушла. Девочка поднялась с кушетки с мокрым лицом, посмотрела на Ивана и тоже направилась к двери.
— Оля! Оленька! — потянулся к ней Николай Васильевич, но Егоркин остановил его.
— Не надо. Пусть успокоится.
— И-ых, знал бы ты… Да если бы она и впрямь моя кровиночка… Да я бы… да я… — качал он головой с закрытыми глазами. — И-ых!.. Я ить раньше по командировкам… А она тут, — мотнул он головой в сторону кухни.
— Что ты мелешь! — перебил Иван. Он понял, что к обращению на «вы» Николай Васильевич не привык, не поймет. — Ты встань рядом с дочерью у зеркала! Встань! Это же твоя копия! Ты глянь на ее брови, лоб… Это же все твое! — Егоркин говорил наобум. Разглядеть девочку он толком не успел.
— А глаза? — встрепенулся Николай Васильевич. — У нас с Кланей серые, а у нее карие. И нос горбатый…
— А у матери твоей глаза какие, у бабки… Ты приглядывался? А у Кланиных предков… Разве с тебя род начинается? А? Кровь-то она далеко шибает! Ты четверых роди, и только один из четверых на тебя сильно похож будет. Это наукой давно доказано. — Николай Васильевич порывался что-то сказать, но Егоркин не давал ему, говорил с напором. — А ты разнюнился — не твоя кровь! Как баба… И себя терзаешь, и дочь, и жену!.. Без очков видно, чья она дочь… Ты в зеркало почаще глядись, когда разум мутнеть начнет…
Иван вдруг подумал: кого он учит? Ведь Николай Васильевич лет на пятнадцать старше его. Егоркину стало стыдно. Он поднялся, произнес: — Пошли чай пить! — и направился в кухню.
Он слышал, как Николай Васильевич шлепал тапками следом. Галя сидела у стола. Клавдия Сергеевна вытирала полотенцем лицо девочки. У нее самой лицо посвежевшее, видимо, тоже умылась. Увидев Егоркина, Клавдия Сергеевна только теперь заметила, что и он, и Галя в куртках, и засуетилась: