Сергей завёз Ольгу к ней домой, а сам с длинным списком, выданным бывшей и будущей женой в одном флаконе, отправился по магазинам. Лёлька не любила ездить к бабушке с пустыми руками, и это он тоже про неё знал. Поэтому и вызвался, пока она будет собирать вещи, закупить всё необходимое.
Ольга, пребывающая в состоянии звенящего счастья, летала по квартире, запихивая в сумку джинсы, пару свитеров, пакетики с кормом для Ириски и прочие нужные вещи. Достав с балкона клетчатую тканевую переноску, она принялась искать кошку, которая за версту чуяла сборы и пряталась надёжнее любого разведчика.
В этот миг за входной дверью раздалась подозрительная возня и долго, слишком долго и тревожно пел звонок. Ольга замерла с любимым свитером в руках, который собиралась положить в сумку, да так и не успела, согнувшись в три погибели у стола, под которым искала Ириску. Сергею было ещё рано, а больше она никого не ждала. Сердце в ужасе забилось о рёбра, будто пытаясь спастись от неведомой опасности бегством. Ольга медленно выпрямилась и на цыпочках, боясь задеть или уронить что-нибудь, пошла к двери. Тапки оставила в комнате, чтобы не стучали о паркет.
Снова раздался нервный звонок, потом в дверь пару раз стукнули и заскреблись. Ольга почувствовала себя зайцем, на которого из-за ближайшего куста смотрит насмешливым взглядом волк: мол, ты, конечно, можешь рыпнуться и попытаться как-то там свою драную шкурку спасти, но я лично в этом особого смысла не вижу. Когда она совсем уже подкралась к двери, раздался странный, придушенный голос добродушного алкоголика дяди Бори:
– Ольга, помоги! Да помоги ж ты мне, Ольга! Серёга, на помощь! Сил моих больше нет.
Она метнулась к глазку и в ужасающей близи увидела перекошенное смертной мукой лицо соседа.
– Дядь Борь, – пролепетала она еле слышно, – что случилось? Тебе плохо?
– Помоги, Ольга… – он хрипел всё тише. – Всё. Поздно.
Раздались странные звуки, будто кто-то из последних сил цеплялся за обгоревшую дверь, и сосед пропал из поля видимости глазка.
– Господи, делать-то что?! – заметалась она по тесному коридорчику, ломая руки. Схватила в качестве оружия свой длинный зонт-трость, перекрестилась, глядя на любимый образ Спаса Нерукотворного и, обмирая от страха, попыталась открыть дверь, готовясь принять славную для христианина смерть за други своя.
Ничегошеньки из этого не вышло. Ни из смерти (во всяком случае, пока), ни из открывания двери. То есть замки благополучно открылись, но вот распахнуть створку не получилось. Что-то – Ольга даже думать боялась, что именно, – мешало с той стороны. Она упёрлась ступнями в плинтус боковой стены и подналегла. Снова раздалось какое-то скрежетание, и дверь чуть-чуть, совсем немного, но приоткрылась. Этой щели Ольге хватило для того, чтобы выбраться в коридор.