— Знаю, — Стас отхлебнул вина. — Папахой кидаете.
— Вот! А Лидку не то, что папахой, оглоблей уже не сшибёшь! А ты — малолетка!
«А, ведь верно, — подумал опер. — Ведь про эту девку судили-рядили с позиций конца двадцатого века. А здесь их замуж не по паспорту отдавали, а как в тело войдёт».
Звук шагов со стороны коридора прервал его мысли. Стас насторожился и вопросительно поглядел на Сталина.
— Камо, наверное, — ответил тот на невысказанный вопрос. — Он говорил, что заглянет, если время выберет.
В подтверждение его слов тот, чьё имя было упомянуто, возник на пороге собственной персоной.
— Привет, друзья! — блеснул улыбкой Камо, здороваясь с обоими за руку. — Как дела, Станислав? Больше не беспокоили тебя?
— Нет, — мотнул головой Стас. — Да, я своих в Эстонию отправлю, тогда мне попроще будет.
Глотнув вина из протянутого Сталиным стакана, Камо утвердительно кивнул.
— Верно говоришь. За себя всегда проще отвечать. Вот, я всё время один, потому и не боюсь ничего. А Коба семью завёл, теперь будет на жопе скакать туда-сюда. Нет, нельзя революционеру жену и детей заводить.
Судя по тому, как Сосо, крякнув, досадливо покрутил головой, видно было, что этот спор у них шёл давно, и уже превратился в дежурную перебранку.
— Ладно, хватит об этом, — махнул он рукой. — Ты о чём-то поговорить хотел, Камо?
— Хотел. Слушай, что у вас творится? Я тут недавно совсем, у меня голова кругом. Петербургский Комитет одно говорит, вы — другое, Церетели, тот, вообще, непонятно, чего хочет. Смешай мацун[82] с молоком, а теперь отдели мацун от молока. Что такое, слушай?
Стас вздохнул. Сосо молча взял стакан, отхлебнул из него и, вернув на место, стал молча набивать трубку.
— А что, когда-то по-другому было? — вздохнул Стас. — Сейчас дорвались до пирога, вот и началось, сам не знаешь?
— Нет! — резко ответил Камо. — Вот, это он знает! Я не знаю, я только успевал из одной тюрьмы в другую скакать!
— Слушай, я тоже не в Париже всё это время провёл, — усмехнулся Сосо. — Чего ты крик поднимаешь? Если ты хочешь что-то предложить, говори, мы тебя слушаем. Кстати, ты ещё про анархистов-коммунистов не сказал. А эти, вообще, я тебе скажу, особая статья. Вот уж, с кого, точно, глаз спускать нельзя.
Вот тут Стас с ним был полностью согласен. В университете они это течение, практически, не изучали. Так, упомянули вскользь, проскочили «галопом по Европам», и всё. А в подсознании, благодаря советскому кинематографу, прочно закрепился образ эдакого расхристанного, перевитого патронными лентами, матросика. Простого и незатейливого, как чугунный кнехт. «Грабь награбленное!» и «Анархия — мать порядка!», и все дела.