Я подошла к нему.
– Она пришла к нам за помощью, – прошептала я, продолжая всхлипывать. – А я ей не помогла. – Мне горько было признаваться, и так мои слова звучали куда хуже, чем у меня в голове. Казалось, прошла минута, прежде чем я наконец собралась с духом, сделала глубокий вдох и продолжила: – Помнишь, ты говорил, что не можешь мыслить рационально, когда дело касается меня? Так вот, и у меня с тобой так же. Я слепо повторяю все за тобой и даже этого не осознаю. Я принимаю твое мнение как данность и забываю о своем, хотя порой оно может оказаться более правильным. Я подменяю свои мысли твоими. С Эмори произошла ужасная вещь, а я зациклилась на твоих словах и забыла о том, что действительно важно. И это целиком и полностью моя вина.
Папа не обернулся.
– Мне жа… – начала я, но он внезапно развернулся и закричал:
– Почему ты сразу мне не сказала, что с ней случилось?! Ты должна была мне сказать!
– Эмори передумала. Она заставила меня пообещать, что я ничего не скажу ни тебе, ни маме.
– Такие обещания нельзя давать, Ханна. Ты не имела права об этом молчать!
– Знаю. Я совершила ошибку. Но и ты тоже, пап. Ты знал, что Эмори надо с тобой поговорить, но как только я упомянула про «парня», ты сразу кинулся ее осуждать! – Теперь уже я кричала ему прямо в лицо. – Ты даже не дал мне закончить! А если бы это была Алисса? Ты бы такое сказал? Или хотя бы подумал? Да если бы любой из учеников «Завета» попросил твоей поддержки, ты бы все бросил, выслушал и помог! Скажи, ты бы отнесся к ней иначе, если бы Эмори пришла в церковь? На твою территорию, на твоих условиях, как Люк в тот раз – ты бы воспринял ее всерьез? Или все равно махнул бы на нее рукой, потому что она «изменилась» и наша дружба «не идет мне на пользу»?
Я помолчала, чтобы он успел переварить все, что я сказала. Похоже, папа не знал, как реагировать. Долгое время он молча на меня смотрел, а затем повернулся ко мне спиной и принялся нарезать круги по лужайке, запустив пальцы в волосы и подняв взгляд к небу.
Я продолжила:
– Я не знала, как поступить, поэтому ничего не сделала. Из-за меня моя лучшая подруга несколько месяцев жила в страхе в собственном доме, запиралась в спальне на замок и помогала своей маме готовиться к свадьбе.
Вдруг раздался щелчок. Должно быть, папа тоже его услышал, потому что мы одновременно повернулись к дому Эмори.
Дверь распахнулась, и на крыльцо вышла Эмори. Она держалась за перила, и плечи у нее поднимались и опускались. Она подняла глаза на нас с папой.
А потом вытерла нос тыльной стороной ладони, сбежала вниз по ступенькам и помчалась к нам. Я побежала ей навстречу, и она бросилась мне на шею, громко рыдая.