— Полно вам, — откликнулся подошедший Титов. — Молодость, силы некуда девать, птичьи брачные танцы.
— Чего поют-то, слышите? — сказал Филиалов. — Круглые сутки — рок, рок, рок. Брачные танцы? Роковые яйца. Птичьи, согласен. А птицу Рок помните?
— Это которая над кораблем из сказки зависла со скалой в когтях?
— Именно. Кстати, и скала тоже имеется — rock.
Но весело и хорошо было плясать этой паре, весело и отчаянно хорошо было им вместе в это мгновенье и в некоторые из предыдущих. Однако, я почему-то устал, глядя на них. Почти с дыхания сбился, как на лыжной гонке.
И на мое счастье выкрикнул гитарист:
— Время вышло!
Разом замолкла музыка, танцоры вышли из круга, Тамила раскраснелась, глаза ее блестели, блестели зубы улыбающегося Энверова.
Они направились было прочь, но перед Тамилою возник Филиалов — как из-под земли, только что рядом со мной стоял.
— А со мной станцуете? — спросил он. — Не изволите ли со мной станцевать, окажите мне честь.
Рядом с красавцем Энверовым в белой рубашке Филиалов выглядел особо карикатурно, вечно мятые брюки, нелепая курточка, лысоватый, тени под глазами, остро пролепленные скулы, нос уточкой, заштатный чиновник, Акакия Акакиевича сосед.
— Мне бы дух перевести, — сказала Тамила, улыбаясь, обмахиваясь платочком.
— Я же вас не на скачки с препятствиями безлошадные приглашаю, — с полупоклоном вымолвил Филиалов. — На танец-с, сударыня.
— Прямо сельский клуб, — осклабился Энверов.
— Так сельский и есть, — ответил Филиалов каким-то совершенно другим голосом, Энверов даже стал его разглядывать.
— Да я согласна с вами станцевать, согласна, — сказала Тамила.
Теперь настала очередь Филиалова шептаться с музыкантами.
И под детскую песенку Филиалов, заложив левую руку за поясницу, сняв курточку, оставшись в дурацкой жилетке поверх неглаженой черной рубашки, картинно вывел свою даму на неведомый лужок.
У Пегги был веселый гусь,
он знал все песни наизусть,
ну, до чего же умный гусь,
спляшем, Пегги, спляшем!
Как ни странно, этот нескладного вида докладчик был из тех не очень многочисленных существ, в которых вселился бес танца. Одержимые, они подчинялись известным только им ритмам, наборам и стилям движений с легкостью, особой элевацией на всех широтах и долготах всех народов мира. Один из моих соучеников, прекрасно танцевавший на институтских вечерах, сказал мне однажды в ответ на комплименты мои: «В детстве я с отцом из дипломатического корпуса жил в Южной Америке; и лучшая танцорка изо всех, кого я видел, была толстая негритянка в летах».
Филиалов, картинно и изящно вытянув руку, вывел Тамилу, чтобы показать ее зрителям, он импровизировал, придумывал па и коленца на ходу, Тамила слушалась, обучаясь на глазах, ей было превесело, улыбаясь, она пускалась вприпрыжку, крутясь по кругу, обходила, изгибаясь, вставшего на колено партнера, топотала каблучками.