— Положу! — твёрдо сказал я.
Мы вышли на край широкого распаханного поля. По краю его поднимались белые трёхэтажные дома. Из-за крайнего дома с тарахтеньем выехала сеялка и поехала по полю.
— Вот отсеемся сейчас, — проговорил дед, — потом семена сортов, принятых уже, начнём рассылать. Лаборантки уже сидят целые дни, мешочки шьют по десять килограммов. Тысячи посылок рассылаем по всей стране. Почта просто стонет от нас! — гордо проговорил дед.
Сеялка, тарахтя, ехала по полю. Николай Васильевич неподвижно, ссутулившись, сидел сзади — только руки его время от времени шевелились. Сеялка уехала далеко, потом вернулась, снова уехала, снова вернулась, а Николай Васильевич всё сидел, даже не слез поразмяться. Я незаметно попробовал хотя бы некоторое время держаться так же, не двигаясь, как он, — и скоро почувствовал, как тело заломило и закололо.
«Надо же, какие выносливые есть люди!» — глядя на Николая Васильевича, подумал я.
— А могу тебе и первые всходы уже показать! — оживлённо проговорил вдруг дед. — Там, где самые первые посевы у нас, уже взошло! Как там — был сегодня? — спросил он у проезжавшего мимо, сгорбившегося Николая Васильевича.
— С утра был! Хорошо взошли! — На пыльном лице Николая Васильевича прорезалась улыбка.
— Пошли, сходим пока! — Дед подтолкнул меня.
Мы пошли по тропинке с краю поля.
«Сколько ж он может двигаться, в свои-то годы! — уже с отчаянием подумал я вдруг. — У меня ноги уже гудят, а он всё не остановится!»
Мы подошли к частично убранным делянкам у самого леса.
— Ну, здесь у нас специалисты по защите растений трудятся, — сказал дед. — Заражают мои сорта разными болезнями, смотрят, как те их воспринимают. Поэтому на отшибе и обосновались, у леска, чтобы зараза на остальные посевы не перешла. Так!
Дед перепрыгнул канаву, я за ним, и мы углубились в лес, потом по узкой тропке стали спускаться в сырой овраг.
На дне оврага дед остановился.
— Смотри! — Он показал на светлую струйку, вытекающую по деревянному жёлобу в маленькое озерцо, выложенное красивыми аккуратными камнями. — Источник мы тут нашли, и оборудовали с друзьями его, и даже название сами придумали: Слеза Нефертити! — Он поднял палец.
Мы полезли на другой склон оврага, поднялись наверх, выдрались через кусты на широкое поле. То ли паутинки, то ли куски коры попали мне за шиворот — спина слегка зачесалась.
— Ну, смотри! — торжественно проговорил дед.
Всё поле было покрыто словно зелёным пушистым ковром — ровная красивая травка покрывала его.
— Какой цвет, а? — восхищённо проговорил дед. — Изумрудный, наверное, да? Наверное, изумрудный — точнее не скажешь?