Пусть не смущают тебя те, для кого Христос – лишь шутка и посмешище… Они живут спокойно, и дьявол их не мучает. Да и зачем ему их беспокоить? Ведь они уже ему принадлежат.
Мартин Лютер
20 мая 1531 года, узнав от брата Якоба, что мать его тяжело больна, Лютер послал ей письмо, очень похожее на то, что годом раньше отправил отцу. Письмо это много говорит нам о Лютере и его сердце:
Дорогая и любимая матушка! Я получил от брата [Якоба] письмо о вашей болезни. Разумеется, это весьма меня печалит, особенно потому, что не могу сейчас быть с вами, хоть этого желал бы больше всего на свете.
Далее он обращает к матери настоящую проповедь: она ведь, мол, сама прекрасно знает, что болезнь эта – «любящее, отеческое наказание» от Бога, ничтожное в сравнении с Его милостями, и что утешение следует искать в «краеугольном камне – Иисусе Христе». «Он не пошатнется, – пишет Лютер, – Он не подведет нас, Он не позволит нам утонуть или погибнуть». И затем переходит напрямую к смерти:
Возвеселимся же без сомнений и без печали, и пусть мысль о грехе и смерти нас не страшит – напротив, возвысим сердца свои горе́ и скажем: «Что это ты делаешь, милая моя душа? Дорогая смерть, дорогой грех, почему вы все еще живы и ужасаете меня? Или не знаете, что вы давно побеждены? Разве ты, смерть, не знаешь, что сама мертва? Разве не ведаешь Того, Кто говорит о тебе: “Я победил мир”?»[488]
Вскоре после получения этого письма мать Лютера скончалась. А затем, 9 ноября, Кати родила четвертого ребенка – мальчика, которого назвали Мартином-младшим, быть может, потому, что он появился на свет за день до дня рождения отца. По-видимому, крещен он был двумя днями позже, в день святого Мартина.
В августе 1532 года герцога Иоганна в его охотничьем замке в Швайнице разбил удар. Услыхав об этом, Лютер и Меланхтон поспешили туда за двадцать миль из Виттенберга, чтобы быть с ним в его последние минуты. Они молились вместе с герцогом и утешали его; но он не пережил ночь. Тела знатных людей в то время принято было бальзамировать, и, поскольку в Швайнице бальзама не нашлось, тело спешно повезли в Виттенберг[489].
В 1534 году умер папа Климент VII, и преемник его Павел III принялся готовить в Мантуе церковный собор, назначенный на 1537 год, – хоть этим планам и не суждено было сбыться. Но тогда, в 1535 году, подготовка собора была в разгаре, и папский нунций Паоло Верджерио примчался в Виттенберг, чтобы встретиться с Лютером и это обсудить. Лютер, гордый тем, что папский легат явился в Виттенберг просить у него мира, решил принарядиться для такого случая. Он пошел к цирюльнику и сделал модную стрижку, как поступал иногда перед важными проповедями, чисто выбрился, принял ванну, облачился в дублет, отделанный мехом, и мантию с меховой опушкой, натянул на ноги облегающие дворянские лосины. Руки украсил кольцами, позаимствованными у друзей; завершала этот пышный костюм золотая цепь таких размеров, что даже цирюльник, увидав ее, неодобрительно поцокал языком. А вместо того, чтобы идти на встречу с Верджерио пешком, как обычно ходил по городу, Лютер вдвоем с Бугенгагеном появился в карете. Впрочем, и сам Верджерио приехал на переговоры с большой помпой – в сопровождении двадцати всадников.