По-видимому, в этот же день или на следующий произнес он свои знаменитые слова: «Если вернусь в Виттенберг – лягу в гроб и устрою червям праздничный ужин». Последнюю в жизни проповедь Лютер произнес четырнадцатого или пятнадцатого февраля. За десятки лет он произнес с десятков кафедр миллионы слов; но во время этой проповеди ему пришлось сидеть – долго стоять он уже не мог. Он даже закончил проповедь раньше, чем намеревался, сказав: «Это и многое другое можно было бы еще сказать об этом Евангелии – но я слишком слаб, так что давайте на этом остановимся»[508]. Это была его последняя фраза, произнесенная с кафедры[509].
За все это время Лютер произнес в Айслебене четыре проповеди, все в церкви святого Андрея. В каждой из них он подчеркивал главную мысль всей своей жизни – главную мысль человечества: Бог во Христе свободно отдает Себя нам, хоть мы и грешники. Пока не поймем, что мы неисправимые грешники, нуждающиеся в помощи, пока не позволим Ему войти в нашу жизнь и спасти нас – спастись мы не сможем. В этих проповедях он противопоставлял свою веру вере папистов, евреев и турок: все они считают, что необходимо заслужить благоволение Бога и взойти на небеса собственными усилиями. Эти проповеди произносил он 31 января, 2 февраля, 7 февраля, и последнюю – 14 или 15 февраля. Кроме того, находясь в Айслебене, почти каждый день или через день участвовал он во встречах с графами и их советниками, ради которых и приехал, – хотя здоровье и не позволяло ему участвовать в этих встречах дольше часа или, самое большее, полутора часов. То, что Лютер болен, и болен серьезно, было очевидно всем вокруг. Так, он был на переговорах шестнадцатого числа, а семнадцатого из-за самочувствия прийти не смог. Однако к вечеру ему стало лучше, и он отужинал вместе с несколькими друзьями. Именно так завершался обычно день Лютера: он ужинал с друзьями, а в восемь часов удалялся к себе для отдыха и молитв.
Во время этого ужина – как оказалось, последнего – зашел разговор на довольно странную (и, как видно, пророческую) тему: смогут ли друзья узнать друг друга в жизни вечной? Лютер настаивал на том, что, конечно, смогут. После ужина он ушел в свои покои, чтобы помолиться у окна, и на этот раз взял с собой двоих младших сыновей. Но скоро ему стало худо: начался озноб и сильная боль в груди. Пастор Целеус и Йонас вбежали к нему и, видя, что дело серьезное, принялись растирать его горячими полотенцами. Аурифабер тем временем бросился к графу Альбрехту и его жене Анне: они примчались к Лютеру с чудодейственным средством – рогом единорога, который в то время связывали с чистотой Девы Марии и божественным спасением. На самом деле это был рог нарвала – но в те времена люди верили в существование единорогов. Граф Альбрехт растолок кусочек рога в порошок и высыпал в стакан вина – считалось, что такое средство любого больного поднимет на ноги. Один из его советников, Конрад фон Вольфрамсдорф, сам выпил ложечку снадобья – должно быть, чтобы Лютер удостоверился, что это не яд, ибо в последние годы жизни тот постоянно боялся отравления. Лютер выпил вино с рогом нарвала; ему стало чуть легче, и он задремал на диване в гостиной.