Проснувшись, Лютер с удивлением увидел, что вокруг дивана сидят его друзья, – очевидно, они не расходились, тревожась о нем. Он встал и без посторонней помощи прошел в умывальную, говоря: «В руку Твою предаю дух мой, Ты искупил меня, Господи, Боже истины». Эту молитву из псалма 31:5[510] часто читали в то время люди, полагающие, что умирают, – не в последнюю очередь потому, что эти слова последними произнес Иисус на кресте (Лк. 23:46). После этого он всем пожал руки, пожелал доброй ночи и удалился в спальню. С ним остались сыновья Мартин и Пауль, Йонас и слуга Амброзиус Рутфельт.
По городу прошел слух, что Лютер умирает, и в дом, где он остановился, стал сходиться народ. Пастор Целеус и Аурифабер оставались рядом; явились также двое врачей, хозяин дома и начальник городской канцелярии Иоганн Альбрехт вместе с женой. Около часа ночи Лютер проснулся от нового приступа боли в груди. Тем, кто был рядом, он пожаловался на боль и озноб. Разбудив слугу Амброзиуса, попросил его развести огонь в печи, хотя в комнате было достаточно тепло. Уверенный, что умирает, он и на краю смерти не удержался от обычной лютеровской шутки – с улыбкой сказал Йонасу: «Что ж, в Айслебене я родился, крестился – в Айслебене и останусь!» Затем снова поднялся в постели и пошел в умывальную, произнося при этом слова из псалма 31. Когда он вернулся в постель, его снова растерли полотенцами, смоченными в горячей воде.
В какой-то момент Лютер начал обильно потеть – и увидел в этом знак подступающей смерти. «Это холодный пот смерти, – сказал он. – Мне становится хуже, вот-вот я испущу дух». Быстро послали за врачами, а Лютер начал громко молиться Богу, «Богу всякого утешения, Отцу Иисуса Христа», благодаря его за то, что Бог открыл ему Сына Своего, «в Которого я верил, Которого любил, Которого проповедовал, исповедовал и восхвалял, Которого поносят и чернят папа и все безбожники». Страх ада не посещал Лютера перед смертью: он был уверен, что идет к Богу. Он молился словами Симеона из Лк. 2:29: «Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему с миром. Аминь». Затем еще трижды произнес он слова из Пс. 31:5 – и умолк. Стали звать его, трясти – он не отвечал. Графиня Анна потерла ему ноздри раствором розового уксуса с «водой жизни» – разбавленным винным спиртом – но он не очнулся[511].
Йонас и Целеус отдавали себе отчет, что весть о смерти Лютера скоро разлетится по всей Европе, – и как для друзей, так и для врагов будет очень важно, как он умер. Постыдная смерть или мучительная агония считались верными признаками, что умирающий отходит не в райское блаженство, а в вечные муки. Поэтому – для вечности, так сказать – оба вскричали громким голосом, так, чтобы их услышали и на краю вечности: «Преподобный отец! Готовы ли вы умереть, доверяясь Господу Иисусу Христу и исповедуя то учение, что проповедовали вы именем Его?» Лютер их услышал, и из уст его вылетело громкое, отчетливое: «