Элизабет хотела еще что-то спросить, но язык словно прирос к нёбу, ни звука не получилось.
Фея строго на нее поглядела.
— И никому ни слова. Иначе все обернется сном.
На следующее утро, едва муж ушел на работу, Элизабет села за рояль. Ей казалось — нет места лучше, чтобы еще раз хорошенько все обдумать. Но только она дотронулась до клавиш, как раздалось:
— Мамочка, почитай мне что-нибудь!
— Я сейчас занята.
— Но ты же не играешь!
— Помолчи, сейчас я не могу.
Малышка заплакала. Элизабет стиснула ладонями лоб и несколько раз подряд пробормотала: «Беги прочь, беги прочь, беги прочь!» Ребенка как не бывало.
— Марихен, ты где? — Никакого ответа. Элизабет обошла всю квартиру — нигде ни души. Где же дети? Неужели?.. И она произнесла очень громко и очень внятно: «Вернись!» И вот она уже сидит на скамеечке, держа малышку на коленях, и слегка дрожащим голосом читает: «И когда мальчику опять стало очень страшно, он сразу же спустился в большой темный подвал, уселся в самом темном углу и громко-прегромко сказал: „Я ни капельки не боюсь!“»
— А на самом деле, наверно, боится. Зачем же говорит неправду? — спросила малышка.
Элизабет рассмеялась и возразила:
— Все в порядке, все у него хорошо. Этот мальчик просто хочет сам себя уговорить — мол, бояться-то нечего. — И тут же тихонько прошептала: — Беги прочь!
Все получалось как нельзя лучше. Та, другая, даже читать детям вслух может. Та, другая. Странно как-то звучит. Кто же она? А, все равно! У меня же теперь две жизни, значит, другая — это тоже я. Только душа моя сейчас здесь. Она удивилась тому, что уже и сама употребила это слово, причем без всякой неловкости.
Потом села к роялю. Ноты, нотная бумага, карандаши — все лежало на своих местах. Исчезли, видимо, только члены ее семьи — или же «волшебные силы» воссоздали ее собственную квартиру во всех деталях. Она решила не думать об этом попусту, а приняться по-настоящему за дело и воплотить наконец в звуки давно копившиеся замыслы. Чтобы настроиться на работу, она открыла Шопена и сыграла несколько этюдов. Потом взялась за одну из своих прежних небольших вещиц; это была песенка в размере три четверти, которую она давно собиралась немного подправить. За песенкой потянулись другие старые долги. На все это ушло несколько часов. Проголодавшись, она подумала по привычке, что бы такое сейчас быстренько приготовить, но тут же опомнилась: для этого у нее теперь есть двойник! Детям ведь тоже надо что-то есть. Все еще не очень уверенная в успехе, она пробормотала: «Вернись!»
— Дети, мойте руки! Еда на столе, — сказала Элизабет, а про себя подумала: «Вовремя я вернулась! Поглядим, что я им там наготовила. Небось пальчики оближешь!» И так рассмеялась собственной шутке, что дети удивленно на нее уставились.