Неожиданный визит (Вольф, Вернер) - страница 258

— Мальчик? — Элизабет уже орала прямо в ухо старушке. Но та спокойно глядела перед собой.

Элизабет вскочила и издала дикий душераздирающий вопль. Никто в ее сторону даже не обернулся.

В полной растерянности она побрела домой, шатаясь точно пьяная. С трудом поднимаясь по лестнице, она уже жаждала обменяться с кем-нибудь двумя-тремя словами о погоде. Но на лестнице никого не было.

Она села к роялю, открыла свою партитуру, заиграла и тут же бросила: музыка показалась ей чужой. Это над ней она трудилась столько месяцев кряду? Удалось ли ей создать что-то стоящее? Она не могла бы ответить на этот вопрос. Сейчас и музыка казалась ей такой же нереальной, как человеческие лица.

«Вернись!» — приказала она самой себе.

Семья сидела за ужином. Дети рассказывали отцу, что произошло за день. Элизабет прислушалась. Ей уже стало казаться чудом, что она вновь слышит голоса. Но чем внимательнее она вслушивалась, тем глуше и неразборчивее становилась речь детей. С ужасом всматривалась она в их лица — и они тоже стали расплываться, как расплывались лица людей на площадке для игр, только немного медленнее. Еще до того, как они совсем исчезли, Элизабет крикнула: «Беги прочь!»

И очнулась возле рояля, вне себя от ужаса. Такой одинокой и неприкаянной она еще никогда себя не чувствовала. Только в работе можно найти опору. Однако ноты плыли у нее перед глазами. Играть, просто играть, все равно что — ну хотя бы Шопена, она его всегда так любила; но и музыка не могла удержать ее от слез. Потом она прилегла и долго лежала с открытыми глазами. Не могла понять, что же случилось. Вероятно, просто какая-то странная галлюцинация, завтра же все пройдет. Мысль эта немного ее успокоила, и она уснула.

На следующее утро она села за рояль пораньше, но чувствовала себя по-прежнему несколько скованной и боялась даже подумать о том, что придется повторить свой вчерашний маршрут. Попыталась работать над оперой, но дело не клеилось. Все чаще в голову лезли мысли о детях, о муже, она вдруг осознала, что так долго почему-то жила, не видя их. И хотя очень по ним соскучилась, никак не могла решиться прибегнуть к заклинанию. Хотелось еще немного поработать и хотя бы эту оперу, главное ее детище, дописать до конца. Нельзя ей отвлекаться. Для чего же тогда было просить вторую жизнь? Если сейчас начать прыгать туда-сюда, можно сразу распроститься со всеми надеждами. Она сочинила еще несколько тактов, да и те отнюдь не назвала бы удавшимися.

Весь следующий день ее не покидало то же ощущение одиночества и неприкаянности. Выйти из дому она по-прежнему побаивалась. Что, если лица опять начнут… Эту фразу она даже в мыслях не решилась договорить до конца. А вдруг ее связи с миром таким образом прекратятся?