Стоп. «Встречное движение». Петер усмехнулся. В дом престарелых вели десять ступенек, сейчас они были надежно блокированы какой-то бабусей с палкой. Наконец, тяжело отдуваясь, она спустилась, путь был свободен. Бабушка стала карабкаться вверх, при этом одной рукой она подтягивалась за перила, а другой опиралась на палку. Петер усадил бабушку у входа в приемную, где уже сидели три старушки, и неуверенно огляделся.
— Вы к кому? — спросила одна из старушек, едва только бабушка села.
Та охотно объяснила, что ей будут теперь ежедневно делать здесь уколы, но кто их будет делать, она не знает.
— Наверное, заведующая, она сейчас у фрау Буддах, на втором этаже.
Чтобы найти заведующую, Петеру пришлось обегать все здание. Это была пестро одетая женщина чуть постарше, чем его мать. Попугай, как он ее тотчас окрестил, провела бабушку в приемную, а ему велела подождать в вестибюле. Петер принялся внимательно изучать трех старушек, сидевших на скамейке. «И чего они тут торчат перед дверью, — думал он, — если я когда-нибудь стану таким же дряхлым, то буду просто сидеть у себя в комнате». Таким видом никого не обрадуешь. Одна была похожа на Уши из вальцовочного. Когда Уши стукнет семьдесят, она тоже будет сидеть здесь и брызгать слюной, а зубов у нее будет еще меньше. Другая, видно, решила ослепить его своей искусственной челюстью, похоже, она еще на что-то надеется. Поэтому самой симпатичной ему показалась та, что просто сидела, неподвижно глядя прямо перед собой. «Ну и взгляд, как у слепой», — подумал он и отвернулся.
Он слонялся от окна к окну по освещенному коридору. Снаружи был виден разросшийся наподобие парка сад, с ухоженными дорожками, только никто по ним не ходил. На противоположной стене висели большие фотографии, снабженные подписями: Вартбург, Моритцбург, Цвингер — сам Петер этих городов не знал. Он бывал только на Балтийском побережье, где проводил со своими приятелями отпуск. Однако фотографии ему понравились.
Волоча ноги, он вернулся к приемной. Чего они там делают с бабушкой, целая вечность уже прошла, а тут еще эти, на скамейке, глаз с него не сводят. Видно, потихоньку начинают злиться, тоже, наверное, пришли на уколы. Петер обессиленно присел на край скамейки.
— Это твоя бабушка?
А кто ж, не дядя же Бенджамин, и чего она тыкает, будто в одной песочнице играли. Петер хмуро взглянул на старушку. «Вальцовщица Уши», с этой явно не стоит спорить — чихнешь, она и отлетит мили на три. И он снисходительно кивнул. А вот и бабушка. Попугай открыла дверь, дружески улыбнулась Петеру и снова скрылась. Цепляясь за перила, бабушка осторожно спустилась по ступенькам. В кресле она сказала: