– «…Твоих лучей небесной силою вся жизнь моя озарена… Умру ли я – ты над могилою гори, сияй, моя звезда…» – летели в эфир удивительные, прекрасные слова, последние слова стихотворения. Голос генерала затих, но казалось, что вся природа продолжает прислушиваться. Я медленно поворачивала голову в сторону Семена Васильевича. Что-то важное и чудесное открылось мне только что. И в этот момент ко мне пришло понимание, что мир и вправду загадочен и полон нескончаемых чудес… Теперь я мыслила почти так же, как и человек, сидящий рядом. Словно я видела все окружающее его глазами и воспринимала его разумом. Какой жалкой казалась мне сейчас моя собственная лекция о небесных телах, с таким самоуверенным назиданием прочитанная этому хумансу несколько минут назад! Мне было одновременно и стыдно, и волнительно, и удивительно хорошо. И я молчала, боясь нарушить хрупкую и такую значительную тишину… и только чувствовала, как теплое плечо генерала прижимается к моему все сильней. Он все понимал… Он прекрасно знал, что происходит со мной.
– Ария… – услышала я его тихий и взволнованный голос, – вы прекрасны, Ария… Прошу простить меня за дерзость, но… можно вас поцеловать?
29 июня 1941 года, поздний вечер. Москва, Кунцево, Ближняя дача Сталина.
День 29-го июня у Сталина прошел так же как и в нашей реальности. Днем он тщетно пытался добиться у Тимошенко и Жукова информации о том, что происходит в полосе Западного фронта, вместе с Берией, Молотовым и Маленковым ездил в наркомат обороны, где имел тяжелый разговор с начальником генштаба Жуковым. В результате сказанных Сталиным слов Жуков разрыдался, будто последняя институтка, и его пришлось успокаивать Молотову, а Вождь только укрепился в своем мнении. И в самом деле – начальник Генштаба, который не имеет связи с войсками и не владеет обстановкой на ключевом Московском направлении, едва соответствует занимаемой должности*.
Примечание авторов: * Никто, собственно, и не спорит с тем постулатом, что генерал армии Жуков по складу своего характера, или как выразилась бы Ватила Бе, по психопрофилю, никогда не был пригоден к штабной работе, являясь ярко выраженным полевым командиром. Комфронта он был прекрасный, а вот начальник штаба хреновый.
Ситуацию не скрашивало даже улучшение положения на других фронтах. На Северо-западном линию этого самого фронта с помощью «защитников» удалось стабилизировать по руслу Западной Двины, посбивав обратно в воду немецкие плацдармы на правом берегу, в том числе освободив Даугавпилс, а подошедшие из глубины стрелковые части спешно обустраивали оборону на правом берегу. Это давало надежду удержать Ригу, которая становилась прифронтовым городом, и вообще не пустить врага вглубь России. Одновременно на Юго-западном фронте танковое сражение за Дубно-Броды с помощью тех же «защитников» перешло в фазу тяжелого клинча, сковавшего всю первую танковую группу противника. В кровавой мясорубке встречного танкового сражения несли потери обе стороны, но все же немцы теряли чуть больше, чем они могли себе позволить, и самое главное – они теряли время, срывая график выполнения ближайших и последующих задач.