Понадобилось время, чтобы проникнуться чужой музыкальной культурой, энергичными ритмами, завораживающими мелодиями ливерпульской четвёрки и почувствовать насколько она отличается от совковой эстрадной патоки. К осени, после прослушивания совсем свежих записей «Bee-Gees», я уже был озабочен мыслью о приобретении магнитофона и пластинок.
Мечтать не вредно! А, где взять средства на такую роскошь, как магнитофон и зарубежный винил? В то время мы с матерью получили комнату в деревянном бараке, так называемом манёвренном фонде, выделяемом райисполкомом до подхода очереди на новое жилье. Не стоит напоминать жителям нашего города, сколько можно было прождать лет и даже десятилетий в ожидании «смотровой» на новую комнату или квартиру. В моем случае прошло целых двенадцать лет, пока мы с женой и маленьким ребёнком получили две комнаты в новом районе Ленинграда.
Так вот, деревянный барак послевоенной постройки на Торфяной улице в середине шестидесятых стал моим кровом. Вообще-то, летом там было хорошо: много зелени, никаких заводов и машин, рядом Серафимовское кладбище. Почти деревня! Немудрено, что в самые короткие сроки мною было все исхожено и изучено. На кладбище, соседствующим с нашим домом, по образцу Пискаревского был заложен мемориал памяти жертв Великой Отечественной. Там был бассейн с водой, куда посетители бросали монеты на память. Однажды утром я стал свидетелем, как кладбищенский служащий деловито возился в бассейне и выгребал мотеты себе в карман. Циничное решение взять улов раньше него созрело сразу. Самое сложное в моих «денежных» набегах было проснуться как можно раньше (в молодости так сладко спится). За лето я собрал около двадцати рублей мелочью, хотя несколько раз сталкивался с сотрудниками хозобслуги. К счастью, молодые ноги избавили от контактов со злыми конкурентами, что явно бы закончились не в мою пользу.
Вместе с заначкой от денег, которыми меня снабжала бабушка, набралось больше четвертного, а это уже приличная сумма по тому времени. Кто-то из знакомых надоумил меня поискать записи на «костях» и даже фирменный винил в центре города у Гостиного Двора. Поскольку денег на магнитофон мне не хватало, я решил начать с пластинок, благо проигрыватель, как я уже докладывал, имелся в квартире моей бабушки и дяди.
В слякотном октябре 1967-го года я оказался в музыкальном салоне, что примыкал к гостинице Европейская со стороны Невского проспекта. В простонародье магазин назывался «двойка», и там любили ошиваться тёмные личности: барыги и спекулянты. С одним из них, бородатым мужиком по имени Витя, я и сошёлся: у него был товар, а у меня вполне оформившееся желание его приобрести! Этот довольно колоритный мужчина в ватнике и сапогах являлся владельцем мотоцикла с коляской, имел коллекцию импортного винила, в основной своей массе, «сорокопяток» (маленьких пластинок на сорок пять оборотов с двумя дорожками). Обладая, по моему мнению, значительными средствами, я рассчитывал купить с десяток или больше музыкальных носителей. Но суровые цены чёрного рынка тех лет и прижимистый характер Вити Волкова, позволил открыть счёт моей нескончаемой коллекции приобретением лишь двух «сорокопяток» и одной «ипишки» (пластинка с четырьмя песнями). Первое моё коммерческое мероприятие и культпоход на улицу Типанова, в двухкомнатную «хрущевку» Виктора, оставил неизгладимое впечатление. Столько зарубежной музыки я не встречал никогда! Комната была заставлена коробками с импортными «сорокопятками», в непривычно пёстрых конвертах, несколькими магнитофонами, самопальными колонками и прочим околомузыкальным хламом. Подобный шок я вновь испытал через пару лет, когда прибыл с коммерческим визитом тоже в «хрущевку», но на улицу Бела Куна, к другому подпольному коллекционеру.