— Я у тебя не видал этого добра в прошлом году на крестинах?
Хозяин смешался и отвечал:
— Вещи еще не были привезены из Москвы…
— А много ли за тобой родового именья? — спросил государь.
— Покойный отец не оставил мне ничего, кроме своего благословения и наказа служить верой и правдою царю-батюшке.
— Видно, ты, куманек, не дослушал наказа твоего отца, — примолвил государь. — А за женой много ли взял? — спросил царь.
— Не смею лгать: ничего, — отвечал секретарь.
— Откуда же привалила к тебе такая благодать? — сказал государь, смеясь и посматривая на нас. — Ни у адмиралов, ни у генералов моих нет столько всякого добра, как у тебя, куманек, а кроме Данилыча Князя Александра Даниловича Меншикова, которого Петр Великий всегда называл Данилычем., никто не потчевает меня такою водкой. Сколько ты получаешь жалованья в год?
— Семьдесят три рубля двадцать две копейки с деньгой! — отвечал секретарь.
Мы все закусили губы.
— Так из каких же доходов ты накопил столько богатства?
— Трудовая копейка, ваше царское величество! Работаю день и ночь, чтоб поспешать окончанием дел; так дворяне, имеющие дела в Приказе, дарят меня за труды.
— А знаешь ли ты указ о лихоимстве?
— Православный государь, — сказал смело секретарь, — Я не продаю правосудия, не беру взяток с правого и виноватого и потому невинен в лихоимстве, а признаюсь чистосердечно, грешен во мздоимстве, получая плату от просителей, сверх твоего царского жалованья.
— Итак, за искренность твою и за то, что не признаешь себя по совести виноватым в лихоимстве, я тебя не отрешу, на этот раз, от места, куманек, а только дам отеческое наставление и напомню, что я плачу и награждаю чинами за то, чтоб все чиновники работали безвозмездно для моих подданных. Не можешь жить жалованьем, не служи, а пили дрова, коли чего лучшего не умеешь, но не криви душой противу присяги. Это до всех вас касается, господа! — сказал царь, оборотясь к нам, и, взяв за ворот хозяина, примолвил: — Пойдем-ка со мною на улицу, чтобы не мешать празднику. — Вот теперь он дает отеческое наставление своему куманьку!
Пока незнакомец рассказывал Огневику, государь перестал бить секретаря и, велев ему встать, сказал:
— Ступай-ка с Богом докушать своего, пирога и допить штофик, да не забудь на радость, в день твоего ангела, прислать сто рублей в Морскую госпиталь. Когда деньги не будут доставлены к вечеру, я завтра опять заверну к тебе с отеческим наставлением. — Государь с улыбкой показал свою дубинку секретарю, который отряхивал и поворачивал плечами, охая и утирая пот с лица.