— Глупышка. — Лэйси дунула сестрёнке в лицо: — Вот, сама же и разнесла в пыль все свои песочные сооружения. Ну, где твоя знаменитая логика? Ты поверила мне на балконе, и только поэтому мы живы. Так верь мне и сейчас. Я не бросаюсь на шею кому попало. Он мне понравился, а до него мы от людей прятались. Вокруг нас сплошь опасность и тайны — любой эмпат, наверно, будет тут дёргаться, как твой любимый Тэйн на электростенде… Мы всё разгадаем, Джис. Главное — университет, а с его деньгами туда попасть намного легче. А одинокий человек со склонностью к филантропии получит удовольствие, что кому-то помог. Ничего тут нет плохого, сестрёнчик. Пойдём, сейчас будет гроза. Вон какие тучи.
— Иди. Я попозже.
— Ну, не глупи. Ты промокнешь и простудишься.
— У меня дождевик. И я не болею от холода. — Она, хмурясь, глядела на холмы. — Мне надо подумать.
— Великий мыслитель. — Лэйси потрепала её по щеке. — Ладно. Мёрзни, думай, делай всё, что хочешь. Только вернись, пожалуйста, засветло, а то он разволнуется и побежит искать заблудившегося ребёнка.
Джис не улыбнулась, и Лаисе это не понравилось.
— Слушай, — сказала она, — давай вечером ещё поговорим. Но тогда уж объясни толком, отчего ты его боишься. Хотя бы постарайся. А если он спросит, скажу — я пока не решила. Ты довольна?
Джис, впервые с момента исчезновения их дома в бесшумной вспышке, казалась обрадованной.
— Ты подождёшь соглашаться, Лэй? Честно?
Лаиса облегчённо усмехнулась. Дети должны вести себя по-детски и быть глупышками… а не бесчувственными, безразличными созданиями с глазами без возраста, логикой кома и мёртвой душой!
— А когда я тебе врала? И если уж ты такая недоверчивая, я могу попросить у него документы, я ведь уже не притворяюсь кретинкой. Тем более, стоит мне согласиться, и они сразу понадобятся. Можешь успокоиться и обдумывать, сколько душе угодно, а я пойду домой обедать.
И она пошла, потом побежала, как грациозный оленёнок, позволяя ветру трепать распущенные длинные волосы. «Домой». Джис болезненно поморщилась. Почему это слово прозвучало так неприятно? Почему столь удачное и своевременное разрешение большинства их проблем отталкивает её, как вода выталкивает на поверхность пробку, и вместо радости вызывает… едва ли не ужас?
Лэйси исчезла за дверью, а сестра смотрела ей вслед, отрешившись и от мыслей, и от ощущений, — вся во власти бездумного созерцания. Застывшая в мгновении-вечности-пустоте собственного взгляда, недвижимая и безгласная, Джиссиана Тай и встретила второй акт своей трагедии… Сперва непонятно поблёкли розы, затем дом и сад окутались золотистым туманом, и не успело её сознание пробудиться и задать вопрос, как всё было кончено. Она сидела на камне — совсем одна в пустой долине. Кроме неё, была трава, и облетевшие осины тут и там, и холмы, и предгрозовое свинцовое небо, и ветер. А больше — ничего. Ни белого домика, ни сада, ни единого признака, что они вообще тут были, в чём она скоро убедилась… ни её сестры. Дом Бартона исчез бесследно, а Лаиса исчезла вместе с ним. И раньше, чем подбежала к месту растаявшего дома, — даже раньше, чем спрыгнула с камня, — Джис догадалась: сестру свою она не увидит больше никогда.