— На моём месте ты б спал, а не трепался, — отрезал Вил. — День будет длинный, а ночью отдохнуть не надейся: если место в гостинице и найдём, шум тебе не даст заснуть. Как ты мне сейчас не даёшь.
— Я уже молчу, — заверил Энтис, по самый подбородок натягивая плащ. — А откуда ночью шум?
— Так ночью-то самое веселье, — Вил усмехнулся. — Вот что: днём у нас будет праздник. Пусть другие менестрели стараются. А вечером люди устанут и по трактирам разбредутся — вот тогда я буду им петь.
— После всех остальных? — Энтис заинтересованно поднял брови. — Не боишься?
Вил весело блеснул глазами и прилёг рядом с другом на краешек плаща.
— Я боюсь? Энт, ведь я хорошо пою. И у меня есть песни, которых ни у кого не будет. Ты говоришь, у меня настоящий талант, и мама то же говорила. Для кого стоит петь — те услышат.
Энтис отвернулся и притих, а ему не спалось. Тёплый ветер кинул ему в лицо шелковистую светлую прядь; он замер, боясь её стряхнуть. Волосы Энтиса пахли речной водой и дымом от костра.
— Ты такой смелый, — не оборачиваясь, тихо сказал Рыцарь. — Просто удивительно. И тут… и в Замке. И в степи. Если бы я знал, что такое летняя степь, я бы не решился.
Вил неслышно вздохнул и сдул с лица мягкий золотистый локон.
— Я бы тоже.
Молчит. Ну вот! Когда не до болтовни, вопросы из него так и лезут; а когда и надо бы спросить…
— Это был первый раз. — Вил закрыл глаза. — Я никогда не ходил той дорогой.
— Ты вообще не знал, что нас ждёт?
— Мы с мамой как-то провели денёк в дикой степи. В Каневаре, где я родился.
— Тогда ты и выучился шалаши из травы плести?
— Ага. Там всюду трава выше головы. Только тропы широкие. И колодцев много.
Энтис молчал. Вил тихонько насвистывал песенку с грустным концом.
— А направление ты как определял?
— По солнцу. Ну и так… по ощущениям. Да это-то дело нехитрое. Я всегда умел дорогу находить.
Ответа не последовало. Вил закусил губу и стиснул руки. Сжать всё в себе в тугой комок, в камень…
— Самая идиотская глупость в моей жизни. Сроду не думал, что могу в здравом уме такое выкинуть.
А я и не был в здравом уме, когда потащил тебя в ту проклятую степь. Я и правда спятил. Я хотел… боги, да я сам не знаю, чего я хотел! Не умереть и не убить тебя, уж это точно… Тогда я обещал — себе и маме: если ты умрёшь, я вернусь в Эврил и расскажу твоему Мейджису, что я сделал с тобой. Разве мог бы я в здравом уме обещать такое?.. а открыться тебе сейчас — ну разве не безумие?!
— Что ты об этом думаешь, Рыцарь?
— Я даже спрашивать о дороге боялся, — ясным негромким голосом отозвался Энтис. — Мне казалось, я свихнусь от страха, если мы заблудились. Мне до сих пор иногда на траву смотреть неуютно.