— Ну вот! — огорчился Энтис. — Совсем я тебя замучил. Но не тренировать же тебя, как ребёнка! Или ничему не выучишься. — Он рассмеялся: — Мне ещё хуже доставалось. С малышами занимаются ребята постарше года на три, и так лет до двенадцати, а уж потом — Лорды. А меня с самого начала отец учил.
— Так ведь отец, — осторожно заметил Вил.
— Ага. Лорд Трона. Меня все жалели. Он всегда соразмерял силы, бил не очень больно; но пока мне хватало сил встать и поднять меч — не отпускал. Первый знак он меня с площадки на руках уносил… Он говорил: в танце с тем, кто слабее, трудней всего не приучить к уступкам, к нечестной игре. Не щадить.
— А ты меня щадишь, Энт? — задумчиво спросил Вил.
— Я? — Энтис помедлил. — Нет. Я делаю своё учебное оружие таким, чтобы оно ломалось, а не ранило тебя, — но сражаюсь всерьёз. У нас есть поговорка: дышать, танцевать и любить нельзя понарошку. Мы, наверно, всегда в чём-то жестоки с теми, кого учим… но не как Вэй! — он упрямо насупился. — Мы все братья. Все равны, лишь умение отличает учителя от ученика. В Ордене не мучают, не наносят ударов с целью и желанием причинить боль! И никогда, никогда никого не унижают!
«Говоришь так, будто я возражал… с кем ты споришь, мой Рыцарь, — не с собственным ли сердцем?»
Под вечер, когда почти стемнело, мимо проехала повозка торговца. Как мало, с горечью думал Вил, нужно для того, чтобы окончательно всё испортить! Неудачи не оставляли его с самого утра: урок чуть не закончился ссорой, да и после он слово проронить боялся — того гляди, снова сморозит глупость, Энт снова разозлится, а не драться же всерьёз?! И чёртов Эврил ближе и ближе, а как удержать Энта возле себя, так и не придумал… в общем, хватало неприятностей и без того торговца. Энтис потом объяснял: он слишком устал для охоты и хотел попросить еды. Он шагнул к повозке, но не успел открыть рот для приветствия, как торговец, явно не ждущий добра от незнакомцев в мрачном Лойрене, грубо выругался и замахнулся. Вил бросил Лили в траву и метнулся между другом и опускающимся кнутом, а торговец подхлестнул лошадку, и повозка загрохотала прочь, оставив их в клубах пыли, поднятой колёсами.
Энтис прижал руку к шее (пальцы сразу стали алыми) и столь красочно обрисовал натуру торговца, что Вил даже вздрогнул от удивления. И поморщился: спина горела огнём. Будь он попроворней… он печально вздохнул: заслонить друга, и то не сумел! Всего и добился, что придётся зашивать рубашку.
Они сошли с дороги, отыскали ручеёк, кое-как смыли дорожную пыль. Вил принялся осматривать Лили, проверяя, всё ли хоть у неё-то цело; Энтис сел под липу, сцепив руки на коленях, и закрыл глаза. Вил поглядывал на него с опаской: никогда он не видел друга в таком бешенстве. Нет, не рад Лойрен их возвращению! Встретил он их недобро, и если не смягчится, одним кнутом им не отделаться…